тебя в столовую. Вот что мы услышали от неё самой об этом.
«Несколько раз приходила, дверь оказывалась закрытой, но что-то подсказывало мне, что он там, а раз закрылся, то, может быть и не один. Ходила кругами, не выпуская эту дверь из поля зрения. Время от времени тихо подкрадывалась, прислушивалась к тому, что там внутри, потом стучала... И чутьё моё меня не обманывает. Дверь, наконец, отпирается, и из неё в коридор выходит Яшин... И с кем? С дамой лет сорока! Она только с полгода как приехала, работала инженером и почему-то все начальники относились к этой мымре с почтением...
Так вот, увидев его с нею, я, будто откуда ни возьмись, оказываюсь рядом и говорю:
— А вы не представляете, Евгений Алексеевич, с каким нетерпением ждёт вас мой начальник! Где вы пропадали? Я уже в третий раз прихожу за вами...
— Зачем? — удивлённо спрашивает он.
— Попрощаться желает. И не только он. Стол уже накрыт в столовой. Люди за ним давно сидят. А виновника торжества всё нет и нет... Идёмте быстрее...
И схватив под руки потянула за собой.
В столовой, вернее в её отдельном помещении для дирекции, его действительно ждала шумная компания: главный инженер, главный технолог, главный плановик и главный бухгалтер, а также их заместители. Я усаживаю Яшина рядом с собой, наливаю ему водку, кладу закуску и говорю:
— Позвольте поухаживать за вами... Что ж делать?... Раз уж вы за три месяца не удосужились приударить за мной, сегодня я, воспользуюсь случаем, чтобы урвать хоть чуточку вашего внимания... А может, кто знает, мне повезёт и больше...
— О чём это вы?
— Всё о том же... Кстати, а что от вас надо этой дамочке?..
— Какой?
— Не валяйте дурака!
Встаёт главный технолог, просит всех замолчать и произносит тост за новую технику и технологию, за носителей знаний, за молодых инженеров, персонально за товарища Яшина, так много уже сделавшего для начавшейся реконструкции комбината.
— За вас, Евгений Алексеевич!... Рита налей ему, да побольше... Пусть выпьет штрафного!... До дна, до дна только!
Яшин осушает бокал и начинает метать в рот и жевать всё, что кладут ему на тарелку: селёдку, винегрет, жареную навагу, картофельное пюре, опять селёдку, наконец, пельмени...
— Ешьте, голубчик, ешьте! — приговариваю я, — но и пить не забывайте!
И подливаю...
— Куда вы? — пробует возражать он. — Я из-за стола не смогу подняться... А мне ещё на поезд надо...
— Доставим вас на поезд, не беспокойтесь... Но перед этим я ещё должна принять у вас помещение библиотеки и забрать ключ от неё...
— Да? Тогда пойдёмте сейчас же туда...
— Что ж, это было бы весьма кстати... Вот только давайте послушаем, какой очередной тост произносит мой начальник, выпьем, закусим и пойдём... Хорошо?..
— Согласен...
Все снова поднимают бокалы, чокаются ими и берутся за вилки... Я поднимаюсь, обхожу вокруг стола, приближаюсь к главному технологу и говорю ему на ухо, показывая головой на Яшина, зачем он мне нужен. Тот в знак согласия кивает головой, и я возвращаюсь на своё место...
— Ну что, герой, сыт?
— И сыт, и пьян... О чём говорили с начальством?
— О том, что вам пора собираться, а также о том, что мне позволили увести вас отсюда для одного маленького дельца...
— Вы о библиотеке что ли?
— Какой вы догадливый... Вставайте и идёмте...
— По-английски?
— Ни по-английски, ни по-русски прощаться не надо. Нас всё равно не услышат... Все стараются перекричать друг друга...
Я помогаю ему подняться и, крепко держа под мышку, увожу из зала...
— Где ключ? — спрашиваю уже на подходе к библиотеке. — Давайте, я сама открою... Так, заходите и показывайте мне всё...
— Всё? — переспрашивает Яшин и видит, как я запираю дверь изнутри... — Что всё? Вот шкафы, вот стол, вот стулья... Был кожаный диван, но его забрали...
— Что ж, жалко, конечно, что и сесть некуда...
— Но вон стулья, и в большом количестве. Пожалуйста...
И подвигает ко мне один из них.
— Да, — констатирую я. — Обстановочка не очень-то располагающая...
— К чему?
— К проверке... А вы что подумали? Сознавайтесь...
— Честно?
— Да, честно!... Откровенно!..
— Ну, если откровенно, то я подумал об интиме...
— В наших краях таких слов не употребляют. Поэтому, хотя я смутно и подозреваю, что вы этим хотели сказать, но всё же попросила бы разъяснить. — Извольте... Это слово происхождения французского и означает некую особость меж двумя лицами разного пола, скрытую от других...
— Что ещё за особость? И почему скрытая?
— А зачем вы закрыли дверь на ключ?
— Чтобы нам никто не мешал...
— Вот и я о том же, чтобы нам никто не мешал... Но помешать могут не только посторонние люди, но и плохие стулья под нами... Поэтому позвольте мне усадить вас на этот стол и сесть рядом с вами...
— На стол?... Что ж, давайте... Помогите мне только на него взобраться...
— Извольте!
Яшин берёт меня под мышки и приподнимает... Я обхватываю его за шею и игриво спрашиваю:
— Я не очень тяжела для вас?... Хотя откуда?... Ведь я такая тощая...
— А вот это-то мы и проверим! — восклицает он и, усадив меня на крышку стола, начиная шарить руками по моим бокам и бёдрам.
— Ну и как? — спрашиваю.
— Тут требуются более тщательные исследования!
— Что вы говорите? А что для этого надо?
— Прежде всего — удобная позиция...
Он усаживается рядом со мною и обхватывает меня за плечи.
— А что ещё?
— А ещё неплохо бы получить поощрительный поцелуй...
— Поцелуй?... Пожалуйста!... Даже с удовольствием! Я же только и мечтала об этом!... Ну, а дальше?..
— Если вы имеете в виду более тщательные исследования, то им сильно мешает ткань вашей одежды...
— Вы что же, предлагаете мне раздеться? Прям-таки сразу?
— Вовсе нет... Пока будет достаточно и того, чтобы расстегнуть несколько пуговиц вверху... Причём я это сделаю сам... Вот так... Теперь одна из моих дланей может проникнуть внутрь и дотронуться до ваших грудок...
— Вот именно грудок... Они настолько малы, что их, наверно, и найти на ощупь трудно...
— Вы не совсем правы, лично я обнаружил их легко, но, чтобы судить лучше, хорошо бы было взглянуть на эти сокровища...
— Вы так считаете? Ну что ж, пожалуйста!... Однако боюсь разочаровать вас...
Я сама расстёгиваю свой бюстгальтер и вытаскиваю из-под его чашечек и сорочки две свои грудки с острыми сосками...
— На что тут смотреть?..
— Вы не правы, — не соглашается он. — Есть тут на что взглянуть, что потрогать, что поцеловать... Вот так... Какая прелесть!... И разве вам самим это исследование не нравиться?
— Не пора ли нам перейти на «ты»?
— Согласен... Наш интим стал настолько сердечным, что можно уже обойтись и без «вы»... Но я не получил ответа на свой вопрос: нравиться ли тебе то, что я делаю?
— Мне-то нравится... Но меня смущает всё то же: как ты продолжаешь находить меня?... Кожа да кости?..
— То, что я держу в ладонях и целую, достойно восхищения и весьма возбуждающе на меня действует... Хочешь убедиться в этом?... Дай руку... Опусти её сюда, на низ моего живота... Чувствуешь?..
— Нет!..
— Плутовка!... Вот ты кто... Ужо подожди, пока расстегну пуговицы на брюках...
Яшин просовывает мою ладонь в ширинку и кладёт её на свою плоть.
— Ты хочешь, чтобы и я тебя исследовала?... Пожалуйста... Но что это такое там у тебя?..
— Уж будто не ведаешь? Не хочешь ли ты сказать, что всё ещё прохлаждаешься в девушках?
— Я ничего такого сказать не хочу, но признаюсь, что в руках такую штучку держать не приходилось...
— А видеть?
— Если только мельком...
— Хочешь взглянуть?
Я молчу, но пальцы мои продолжают перебирать предмет нашего разговора.
— Что ж, всему своё время... А пока я продолжу своё исследование... Ну-ка, покажи мне свои коленки!... Да, остренькие...
— Уколоться можно...
— Не думаю... А что там выше?...
— Говорю же: кожа да кости!..
— Ну, ты скажешь тоже... Есть, что пощупать... Но хотелось бы взглянуть на бёдра... Может, снимем всё-таки платье!
— Нет, нет! Давай без этого!
— То есть, без платья?
— И не думай об этом!
— Почему?
— Тут так светло, и я буду смущаться...
— Чего?
— Своей худобы...
— Далась тебе твоя худоба... А что мне делать с твоими штанишками? Они мне мешают...
— Мешают, говоришь? — переспрашиваю я и, вынимая свою ладонь из его ширинки, предлагаю: — Встань-ка на минутку и не смотри на меня... Займись лучше своим костюмом... Или он тебе не мешает?..
— Ты имеешь в виду брюки?
— И пиджак...
— А трусы?..
— Какой ты догадливый... Давай, давай, поторапливайся... И позволь мне заняться собой...
Яшин вскакивает на пол и принимается расстёгивать ремень на брюках, а когда те падают на пол, выходит из них, после чего снимает с себя и вешает на спинку стула пиджак, в то время как я, водрузив на крышку стола свои ноги, опрокидываюсь навзничь, приподнимаю таз и пытаюсь освободиться от трусов.
— Помочь? — спрашивает он и берётся за подол моего платья.
— Не тронь, тебе говорят... И не смотри!... Отвернись же!... Займись лучше своими!..
— Хорошо, хорошо!...
— Не подглядываешь?
— Нет!..
Правда, в стекле книжного шкафа смутно отражается его силуэт. А значит и он может разглядеть, как я, задрав подол платья, стаскиваю с бёдер трусы, отбрасываю их в сторону, после чего натягиваю подол на бёдра и снова ложусь на спину.
— Ну вот, — говорит он, оборачиваясь ко мне.
— Что вот?
— Теперь мы в равном положении, без исподнего...
— И что из того? Долго ты в таком виде будешь маячить передо мной?... Начал, так доводи дело до конца... У нас не так уж и много времени...
— Тогда подвинься, позволь мне поместиться рядышком... Вот так... Поцелуемся?..
— Чего-чего, а это с удовольствием!
Я живо поворачиваюсь, обнимаю Яшина за шею и впиваюсь в его губы. Одна его рука оказывается прижатой мною к крышке стола, другую же он устремляет к краю подола, а затем — уже под ним — вверх по бёдрам, которые, на секунду сжавшись, потом покорно сами собой раздвинулись.
— Продолжаешь исследование? — спрашиваю я, оторвавшись от его уст, чтобы перевести дыхание. — И как находишь?... Не укололся ещё?..
— Ну что ты!

На море обменялись мамами

Клизма (1 часть)

Свидание вслепую