которые, уверен, доставят тебе не меньшее удовольствие, а мне позволят дольше продержаться в тебе. Правда, они довольно сложны и требуют определённых навыков...
— Вот именно!... А откуда у меня такие навыки?...
— Но у меня-то они есть... Этого достаточно...
— Да за кого ты меня принимаешь? — чуть не плача кричит Саша. — Всё, хватит!... Чтобы я этого больше не слышала!... Пригласила как человека, думая, что он действительно человек! А он?... Чудовище какое-то!
— Ну, ну, Сашечка, успокойся!
Леонид тоже садится и, обняв плачущую, покрывает поцелуями её лицо.
— Никакое я не чудовище... Просто хотел сделать, чтобы лучше было... и прежде всего заботился о тебе, чтобы ты осталась мною довольна... Прости меня...
— Да ладно, все вы, мужики, видать, одинаковы... Что с вами делать прикажите?... — говорит она, вытирая тыльными сторонами кулаков слёзы. — Значит, прощения просишь? Так и быть, прощаю... Но с условием: марш под одеяло! Накрой им и меня. Обними покрепче и поцелуй... Я вся дрожу... И не только от обиды. Но и от холода и пыток, которым ты меня подверг на кухне...
— Вот тебе мои объятия и поцелуи... Но скажи, разве пытки эти не сладостны были?...
Левая его рука, обвив её шею, снова принимается мять пышное полушарие груди, пальпируя набухший сосок, ладонь же правой снова оказывается у входа в её лоно.
— Ой, да ты никак опять за старое принимаешься?... Пойми же, я жду тебя, а не твоих заместителей в виде пальчиков!..
— Всё понимаю, дорогая... Но потерпи ещё малость... Так надо... Поверь мне...
Вообще-то то, что он сейчас совершает, ей не противно... Пощипывание клитора, сменяющееся проникновением одного или даже двух «заместителей» как можно глубже в щель между малыми срамными губами доставляет ей необыкновенно острое удовольствие... Настолько острое, что, энергично закачав своим тазом в такт этим его движениям, она готова вот-вот кончить, а, может быть, даже и кончила (несмотря на длительное замужество, ей не так уж часто доводилось доходить до явного, полного оргазма, и она плохо в этом разбиралась, а потому она только чувствовала, что каждое её новое извержение сильнее и потому явственнее предыдущего). Застонав, она чуть ли не кричит:
— Ну что же ты за изверг!... Сколько ещё можно?... Пожалей же меня!... Ведь дух сейчас испущу!
— Спешу на выручку, дорогая!
Леонид отбрасывает одеяло, и Саша зрит во тьме, как он, вроде бы, занимает исходную позицию — поднимается на колени и располагает их меж её бёдер. Она с готовностью раздвигает их ещё шире, с нетерпением ожидая прикосновения к своему лону, а затем и проникновения в него уже не пальцев, а нечто более существенного. Однако он медлит. Наклонившись и оперевшись на локти, поставленные рядом с её плечами, он целует её губы, мнёт груди, затем по очереди берёт в рот соски и лижет их языком, чуть при этом прикусывая. Изнемогая от этой новой ласки, она тем не менее находит в себе силы, чтобы, упёршись руками в его плечи, попытаться оттолкнуть его, а когда это не получается, то, схватив за затылок, притягивает голову к себе и вцепляется в его рот — не столько губами, сколько зубами... Очевидно, несколько ошалев от столь бурного натиска, Леонид размыкает её объятия и снова привстаёт на коленях.
— Ты чего? — удивляется Саша.
— Сейчас увидишь, — отвечает он, просовывает свои локти под её коленки и закидывает голени к себе на плечи.
— Ой, что это ты? — уже испуганно спрашивает она.
— Пока ничего особенного. Просто твоё сокровище теперь на уровне моего. Чувствуешь?
— Чувствую... Но зачем же прибегать к такому акробатическому упражнению? Ты бы меня ещё на голову поставил...
— Хочешь?
— Я уже сказала, чего хочу... Повторить?... Раз уж ты оказался в супружеской постели, будь так любезен, исполни то, чего я привыкла ждать тут от своего муженька и ради чего я пригласила тебя сюда... Ну что ты медлишь?... Изверг какой-то!... Извращенец!..
Леонид, однако, не слушая мольб и упрёков, продолжает водить головкою своего члена вдоль её набухших срамных губ, особо нажимая на клитор и лишь изредка, словно дразня, тычась во влагалище. Саше кажется, что он вот-вот войдёт туда, где его уже давно и с нетерпением ждут, но так как этого не происходит, она пытается встречными движениями таза самой захватить его, однако сделать это ей не удаётся.
— В чем же дело, дружок?
— Не могу попасть! — смеясь, отвечает Леонид. — Может, поможешь?
— Ты что, с ума сошёл?... Извращенец!...
— Извращенец, — это, насколько я знаю, когда не только сзади, но и в зад... Неужто я ошибся дверью? Мне кажется, я нахожусь на праведном пути, ведущим в рай, и стучусь уже во врата его... Они, вроде бы, открыты... Не правда ли?
— А ты не чувствуешь?..
— Чувствую, милая... Ещё как!... И всё же, мне бы доставило огромное удовольствие, если бы ты помогла мне переступить порог...
— Но как?
— Возьми ручкой стучащего и введи его в храм сама...
— Что я тебе, проститутка?
— Кое-чему неплохо поучиться и у проститутки... Всё же она профессионалка...
— Не дождёшься!
— Ну хорошо, придётся обойтись без твоей помощи... Итак, как говорят физкультурники, на старт, внимание, марш!..
Саша взвывает от наслаждения, ощутив, как его стержень вошёл в её щель и задвигался в ней туда-сюда, словно поршень в цилиндре. В меру сил (ведь её подвешенные зад и пятки оказались без точки опоры) она пытается отвечать ему не менее энергичными движениями.
— Ты просто прелесть! — только и может она произнести. — Как же здорово!
— Мне тоже... Даже чересчур... О боже!... Прости!...
И останавливает движение.
— В чём дело, милый?
— Ещё бы чуть-чуть, и я бы кончил...
— Ну и что?
— А то, что ты-то ещё не кончила...
— Откуда ты знаешь?... Продолжай, прошу тебя!..
Саша призывно протягивает к нему руки, которые до этого служили ей дополнительными точками опоры, и вцепляется ногтями ему в плечи. Движение поршня в цилиндре возобновляется, становясь всё быстрее и быстрее, всё более и более раздражающим. Разохавшись и разахавшись, она по-прежнему, в меру своих возможностей, старается отвечать ему в им же заданном ускоряющемся темпе.
— Я сейчас кончу! — восклицает Леонид.
Саша в ответ только схватывает его за бока — и не только в порыве страсти, но и из-за опасения, как бы он снова не вздумал прервать столь прелестное занятие. Леонид задёргался, и она ощущает, как из его конца, словно из спринцовки, начинает струйками истекать сперма. Затем он опускает на постель её ноги и, не выходя из неё, прижимается к ней, находит её губы и запечатывает их поцелуем.
— Спасибо, дорогая, мне так было здорово! — А мне, думаешь, было хуже, дурачок? — вопросом на вопрос отвечает она, крепко прижимая к себе и часто-часто целуя его.
Так проходит несколько минут. Когда же Леонид в конце концов покидает её и возлегает рядом, вытянувшись на спине, Саша прерывает затянувшееся молчание:
— Можно спросить?
— Конечно. О чём речь? Спрашивай.
— Может быть, это не совсем прилично, то, чего я вдруг захотела узнать...
— О каком неприличии можно теперь говорить?
— И всё же... Вот лежу я и думаю: какая я у тебя по счёту?
— Ну, ты даёшь!... А какой по счёту я у тебя, не считая мужа? Неужто первый?
— Почти угадал...
— Что значит «почти»?
— Узнаешь потом. А сейчас удовлетвори моё любопытство.
— Скажу, что первая, не поверишь, что вторая — то же.
— Не поверю!
— Это надо вспоминать и считать...
— А куда нам торопиться? Вспоминай и считай.
Она поворачивается со спины на бок и. опершись на локоть правой руки, левой легонько дотрагивается до его груди.
— Ну же, только не ври, сознавайся, сколько их у тебя было?
— Откровенно, говоришь?... Ну, наверно...
— Штук пятьдесят?
— Да нет, раздели пополам, и тогда точно будет, включая одноразовые, в том числе случайные.
— А сколько именно таких?
— Трудно сказать... Да и что значит случайные? Бывало, чтобы поймать подходящий случай, приходилось приложить немало усилий и затратить много времени. Но случай ловился, а вот продолжения не следовало.
— А почему?
— По разным причинам, в том числе психологическим и физиологическим...
— А как ты меня нашёл с точки зрения физиологии?
— Прелестной! — он целует её. — А ты меня?
— Я дама неопытная, и что такое мужчины, мало что знаю.
— Неужто? А муж? А бабские разговоры?
— Ну, бабские откровения об их бабских приключениях, с одной стороны возбуждали желание и самой попробовать, а с другой — рождали опасения...
— Опасения чего?
— Чего угодно... Начиная с нежелательной беременности и кончая подхваченной болезни... Я уж не говорю о разочаровании...
— Разочаровании в чём?
— Как это ты только что сказал? А, ну да, по причинам психологическим и физиологическим.
— Ну и как, ты не разочарована?
— Пока, дорогой, ни в малейшей степени, несмотря на все те издевательства, которым ты меня подверг перед этим.
— Кто знает? Не было бы тех предварительных ласк, которые ты именуешь издевательством, может быть ты бы и разочаровалась сразу...
— Может быть. Ты ведь человек опытный, тебе и карты в руки...
Признаюсь, что именно разочарования я больше всего боялась... В девичестве, до замужества, был у меня один ухажёр. У него был такой огромный... что разворотил мне всю внутренность... и когда я стала сравнивать его с тем, что было у мужа, то сравнение это, признаюсь, было не в его пользу. Каждый раз у меня появлялось ощущение, что у меня там слишком... как бы это сказать... — Много свободного пространства, то есть отнюдь не тесно... Я верно выражаюсь?
— Верно... Что значит, человек опытный...
— Итак, маленький после большого не очень-то пришёлся по нраву твоему сокровищу? — уточняет Леонид и кладёт свою ладонь на это сокровище.
— Какой же ты понятливый!
— И всё же ты, в конце концов, решила рискнуть и попробовать что-нибудь другого... Не так ли?
— Не совсем так... Много чего в семейной жизни вызывает неудовлетворённость...
— Что же именно?
— Всего не перечислишь...
— Однообразность, наверно?
— Не без этого.
— А что ещё?
— Разного рода неурядицы... Куда без них? Обыденность какая-то,

Клизма (1 часть)

Света 3

Как я трахнул подругу жены