это было не так страшно, как я себе представлял. Все в прошлом. На шрамы в таком месте можно не смотреть. В целом я кроме заглушенного сожаления, ощущал облегчение. Я сделал это. Сперма стекала с ванной, и я знал, что это теперь просто жидкость, как шампунь. Бесполезная и безопасная.
В один из дней мы вернулись с прогулки домой и в спальне Анна повернулась ко мне, и я заметил, как напряжены ее плечи. В ее глазах был тот самый, знакомый мне взгляд, полный решимости и тревоги одновременно. Я знал, что если она начала так говорить, то речь пойдет о чем-то важном, о чем-то, что вряд ли будет легким для нас обоих.
— Мне нужно с тобой серьезно поговорить, — сказала она. Голос был спокойный, но я чувствовал, что внутри у нее все бурлит. Я положил телефон на стол, выждав секунду, чтобы она могла начать. Она подошла ко мне, села рядом и уверенно посмотрела мне в глаза. Я чувствовал, что ее взгляд полон чего-то тяжелого и решительного. Моя рука инстинктивно потянулась к ее, и я сжал ее пальцы, давая понять, что я рядом.
— Ты помнишь, как мы с тобой говорили о том, что не хотим детей? — спросила она. Я кивнул, не зная, что ответить.
— Я передумала, — сказала она, и я почувствовал, как воздух в комнате стал еще более плотным. Я знал, что она не из тех, кто просто меняет решения по минутному капризу. Я почувствовал, как тяжесть ее слов начинает накатывать на меня.
— Я хочу детей. Я хочу быть мамой. Эти ощущения меня переполняют. — Она снова посмотрела мне в глаза, и я увидел в них ту самую мечту, которую она носила в себе, как маленький огонек, зажигающий ее лицо. — Я не могу этого игнорировать. Это не просто желание — это потребность. И я готова на все, чтобы это стало реальностью.
Я ощутил, как сердце сжалось. Мы оба знали, что я не могу иметь детей. Мы оба знали, что я прошел вазектомию, оставившую на мне клеймо, и что с этим ничего не поделаешь. Она это знала, но передумала!?
Я молчал, пытаясь найти слова. Я знал, что она хочет от меня поддержки. Она всегда хотела меня рядом, и в этот момент я почувствовал, как важно ей было услышать, что я не отвернусь от нее. Мы любили друг друга.
— Я понимаю, что это сложно, — продолжила она. — И я не прошу тебя быть биологическим отцом. Я прошу тебя воспитывать этого ребенка. Ты будешь его не отцом, ты будешь тем человеком, который будет рядом с ним, воспитывать его, любить его. А как он появится на свет — это уже не так важно.
Я почувствовал, как у меня перехватило дыхание. Время будто остановилось. Я старался понять, что она только что сказала. Мой род прервался. Все, что я строил, все мои усилия, все, что было связано со мной, исчезло. Я больше не смогу оставить после себя ничего. Все, что мне осталось, — это пустота. Она ляжет под другого, чтобы забеременеть от него, а я буду смотреть на это. И все, что я могу — это молчать, потому что ничего уже не изменить. Она не хочет меня, она хочет от другого ребенка. Ее тело будет носить его ребенка, а я буду… я буду работать. Растить чужого, отдавая ради него все свои силы. Или ради нее? С каждым днем ощущать, как я теряю все, что когда-то имел. Я не могу иметь детей. Я не могу быть тем, кто продолжит мой род, и она выбрала другого. Я согласился на ее условия раньше, и вот результат. Она забеременеет от того, кто может дать ей то, что я не смог. И мне остается только принять это. Я буду тратить свою жизнь на чужое, что никогда не будет моим! Но я буду воспитывать его, как если бы это был мой. Но это будет не мой ребенок! И она будет любить его, а я буду просто тем, кто будет молча стоять в стороне, тратить свое время, как если бы я не был человеком и больше не важен.
— Ты хочешь, чтобы я… воспитывал чужого ребенка? — спросил я, несмотря на всю ту тревогу, которая завладела мной. Я не знал, что думать. И ее предложение звучало как-то… чуждо. Как будто оно не имело смысла, как нечто, что я не мог принять, не мог поверить в это.
Она кивнула, ее лицо было серьезным, но при этом я видел в ее глазах ту самую решимость, которую я когда-то любил в ней.
— Я хочу, чтобы ты был рядом. Чтобы ты стал частью этого. Я не прошу тебя быть отцом для всех, я прошу тебя быть рядом, когда ребенок появится. Ты будешь для него отцом. А как он появится — это уже не важно. Он будет наш, и все, что важно, это то, как мы его воспитаем.
Я не знал, как реагировать. Это было слишком. У меня в голове крутился тот вопрос, который я не мог забыть. Как я буду смотреть в глаза этому ребенку, когда он вырастет, и как мне объяснить ему, что его отец — не тот, кто его воспитывает? Не тот, кто его любит? И как мне быть с тем, что я, несмотря на все это, буду его отцом только по имени?
— Ты серьезно? — мой голос дрожал, и я сам не мог поверить, что это я сейчас спрашиваю ее об этом. — Ты хочешь, чтобы я стал отцом для ребенка, который не мой? Может попробуем другой способ. Репродукцию.
— У тебя на это нет денег, — мягко улыбнувшись, ответила она. Это была словно насмешка. Я еще мог через медицинские центры ее оплодотворить, но это стоило огромных денег, которых у меня не было. Это сводило с ума.
— Я прошу тебя быть рядом. Я прошу тебя поддержать меня. — она провела ладонью мне по ноге. — Я прошу тебя стать той опорой, на которую я могу рассчитывать. Я же люблю тебя.
Я вздохнул. Не знал, что сказать. Чувствовал, как мои мысли запутываются, как я пытаюсь найти ответы на вопросы, на которые у меня нет ответов. Если ее бросить, что это изменит? Любая девушка хочет детей.
— Мы можем взять приемного, — глухо ответил я.
— Но я хочу своего, — он нахмурилась, — тебе не понять материнства, отцам все проще.
— Мне нужно время. — Я поднялся, это все, что я мог сказать. — Я не могу решить это вот так, прямо сейчас. Я не уверен, что смогу принять твое предложение, но я подумаю. Мне нужно время.
— Просто пойми, я все равно забеременею, просто я не хочу с тобой расставаться.
Анна не ожидала, что я скажу «да» сразу. Она знала меня даже лучше, чем я сам, она знала, что я уже согласился, если не потребовал развода, после услышанного, что мне просто нужно время. Она была права.
Вечером я стоял у двери спальни, чувствуя, как сердце бешено колотится. Я знал, что в какой-то момент должен был вернуться и все-таки высказать свой ответ. Все это время я прокручивал в голове ее предложение, пытался понять, что это значит для нас, для нашей жизни, для нашей семьи. Я уже говорил себе, что, возможно, это не так важно, что главное любовь и поддержка. И, несмотря на то что я так и не был уверен, что могу принять ее идею полностью, я чувствовал, что если она хочет этого, если это так важно для нее, то я должен попробовать. Я не хотел ее терять.
Я постучал в дверь, и вошел. Моя жена стояла в полупрозачном халате, который открывал ее соблазнительные контуры тела. Боже, как я ее хотел. И как долго у нас не было секса. Стояла она в обычной для себя позе — уверенная, немного волнительная, с легкой улыбкой, которая, казалось, скрывает за собой целый мир сомнений и вопросов. В ее глазах не было страха, только ожидание и уверенность, как у человека, который знает, что его решение может изменить все, но готова взять на себя все последствия.
— Я подумал, — сказал я, и даже не знал, как начать, как объяснить, что мне действительно нужно было время, чтобы понять, что я согласен. — Но вот я здесь. Я согласен.
Она улыбнулась, и в ее глазах зажегся тот огонек, который я так давно замечал, когда она была счастлива. Но ее улыбка была уже не той, что была раньше. Она была хитро подернута какой-то тайной.
— Спасибо. — Она подошла ко мне и положила руку на мою грудь, как бы подтверждая, что ее слова — это не просто благодарность, а что-то гораздо более важное. — Ты не представляешь, как мне это важно. Ты сейчас очень важен для меня.
Но я заметил, как ее выражение лица изменилось, как ее взгляд стал еще более решительным, и это насторожило меня.
— Есть еще одно… условие, — сказала она мягким, но твердым тоном, проводя пальцем мне по груди.
Я напрягся. Если я думал, что это уже все, то ошибался.
— Какое условие? — спросил я, почти не зная, чего ожидать, сердце гулко стучало.
Она сделала паузу, как будто обдумывая, стоит ли продолжать или нет. Но, видимо, она решила, что не стоит скрывать свои мысли.
— Я хочу, чтобы те мужчины…
— Мужчины? — удивленно спросил я, я был уверен, что она выберет кого-то одного, кто будет ее оплодотворять.
— Да, мужчины, — она шлепнула меня, — не перебивай.
— Хорошо.
— Я хочу, чтобы мужчины, — повторила она более строго, —, с которыми я буду зачинать ребенка, были мулатами или черными. Ты же знаешь, мне всегда нравился такой типаж.
Я почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом. Эти слова повисли в воздухе.
— Смешение делает все красивым и сильным. — Продолжила она — Я понимаю, что тебе важно, что подумают люди. Но разве это действительно важно?
Я застыл. Мое тело будто окаменело. Мои мысли метались в разные стороны, пытаясь найти хоть какое-то логичное объяснение этому. Как она могла так говорить? Почему?
— Что? — мои слова сорвались с языка, я даже не знал, что сказать. Это было… абсурдно. Это была такая мысль, о которой я даже не мог представить себе в самых смелых фантазиях. Я был согласен, чтобы она спала с кем-то похожим на меня, чтобы родившийся был хотя бы внешне похож, даже на такое был согласен и тут такое. Я еле выдавил. — Ты серьезно?
Анна не отводила взгляд, ее глаза были спокойными, но в них читалась некоторая настойчивость. Первым отвел взгляд я, и она поняла, что победила.
— Я серьезно, — сказала она, медленно, уверенно и надменно. — Если у меня есть выбор, то этот выбор будет таким. Ты сам согласился. Уже передумал?
Я почувствовал, как злость подступает ко мне, как мысли начинают путаться в голове. Как? Почему она хочет, чтобы это было именно так? Я не мог поверить, что она ставит такой вопрос. Мы говорили о другом или я так думал?
— Но… — я не знал, что ответить. Мозг ломался от этих слов. — Но… ты хочешь, чтобы я… воспитывал чужого ребенка, и чтобы при этом все вокруг знали,

Двое под лодкой не считая двух незнакомцев

С МОИМ БРАТОМ НЕ СОСКУЧИШЬСЯ

С НОВОСЕЛЬЕМ