в туалет.
-И ты туда же, нет ну ни какой субординации. – Возмутившись, палач окинул строгим взглядом Сашу. Но когда увидел ее, немного выпирающий живот осекся. – Ой, Александра ты это не обижайся. Конечно, беги.
-И так дамы. – Он повернулся к девушкам, что привела Люда. – Поведайте же нам кто вы такие и от, куда свалились на мою голову.
-Я Катя. – Показав на вторую сказала. – Это Маша, моя пятиюрдная племянница.
-Не понял. – Удивился Андрей Борисович. – А как это.
-У нашего прапрадедушки. — Начла объяснять Маша. – Было пятнадцать детей, при этом разница между старшим и самым младшим была 25 лет.
-Мда. – Хмыкнул Андрей Борисович. – Умели в те времена рожать. А сейчас хорошо если одного родит.
-Ага. – Согласилась с палачом, после чего продолжила за Машу Катя. – Мой отец родился, когда у Прадедушки родилась мать Маши.
-Получается. Подсчитала Ира. – Ты Маше приходишься пятиюрдной тётей.
-Угу. – Улыбнулась Катя. – А родились мы не просто в один год, но и в один месяц и один день только с разницей в десять часов.
-А кто. – Решила уточнить Аня. – Из вас старше.
-Маша — Ответила Катя. – Я родилась в одиннадцать ноль пять, а Машка в час ноль пять ночи.
-Получается. – Хмыкнул Андрей Борисович. – Маша как племянница старше тебя как тети на десять часов.
-Угу. – Сказала Недовольно Катя. – И Машка мне об этом часто напоминает.
-Ну, я же старше. – Ухмыльнулась Маша и назидательно сказала. – А старших надо слушаться.
-Так стоп я все понял. – Зажмурившись, Андрей Борисович, замахал перед собой руками. – Вы главного не сказали, откуда вы взялись.
-Мы практику у вас сегодня проходили. – Ответила Катя. – Как раз по теме ликвидация через удушение, предмет гаррота.
-Так. – Спросил Палач. – А сюда именно вы как попали.
-Нам. – Ответила Маша. – Вчера из вашего центра письмо с направлением на ликвидацию, методом сдирания кожи пришло.
-Понятно все с вами. – Усмехнулся Андрей Борисович. – Решили совместить два дела.
-Угу. – Сказала Маша. – Как говорится, и совместили приятное с полезным. И людишек помучали и на казнь успели.
-Так ладно. – Махнула на девушек рукой Андрей Борисович. – У меня остался последний вопрос.
-Какой. – Машинально спросила Маша.
-А почему. – Палач, скрестив на груди руки, с укором посмотрел на Девушек. – Вы у меня все не побритые наголо.
-Мы не успели. – Ответили Маша и Катя.
-Эм… — почесав одновременно в затылках и отвернувшись, ответили Аня и Ира. – Мы забыли.
-Пфф… — Ну я понимаю эти. – Палач указал на студенток. – Но вам бывшим сотрудникам центра стыдно о таком забыть. Особенно вам гражданка Полякова, вы же были медицинским работником.
-Я просто. – Тихо оправдывалась Ира. – Так была ошарашена письмом, что забыла про этот нюанс.
-Ага. Забыла она. – Цыкнул языком Палач. – А болтать с Александрой о всяких глупостях ты не забыла.
-Погодите. – Встряла Аня. – Хочу напомнить что, что если приговорённый не озаботился о стрижке волос, то эта обязанность перекладывается на медицинский персонал центра.
-Ты, пузо. – Тыкнув, себе за спину сказал, укоряюще палач. – Александры видела. Думаешь в ее положении надо доверять ей стрижку волос приговорённых, особенно если это мужчина.
-А как же.- Вдруг на защиту Иры встала Маша.- Врач, который также обязан, выполнять при отсутствии медсестры эти процедуры.
-Хм, а с виду ты не очень умная. – Покосившись на Машу и поиграв минуту с ней в гляделки, тяжело выдохнув, палач сдался. – Ладно, подловили, бегом в подсобку.
-А кто сказал, что я глупая. – Ухмыльнувшись, Маша пошла к двери подсобки. — Может я, намерено скрываю свой интеллект.
-Иди уже. — Дав подзатыльник, сестре Катя тоже, направилась в подсобку. – Эйнштейн в юбке.
-Ну, вот и готово. – Сказал через сорок минут, Андрей Борисович, выключая машинку. – Не судите строго, как получилось.
-А вообще. – Рассматривая себя в длинном зеркале, произнесла Маша. – Так по пацански жаль татуировку не успеть сделать.
-Блин. – Обижено произнесла Аня. – А я так хотела красиво выглядеть, на растяжке когда мою шкурку, на всеобщее обозрение выставят.
-Кажись облом. – Ухмыльнулась Ира. – Твоей прической теперь можно маньяков в темных подворотнях пугать.
-Автора может любой обидеть. – Фыркнув, Андрей Борисович добавив. – Не боись мадам. Я после того как вас освежую, над вашими как ты сказала шкурками поработаю.
-Правда. – Обрадовалась Аня. – Только обещайте, что сделаете все красиво.
-Все будет в лучшем виде. – Цокнув языком, пообещал палач. – Эпиляция воск даже губы подкрашу.
-А разве на снятой коже. – Усомнилась в славах Андрея Борисовича Ира. – Можно сделать эпиляцию.
-Конечно. – Ответил палач. – Корни волос в толщине кожи находятся и с мышцами только нервными окончаниями связаны.
-Так ладно. – Посмотрев на часы, Андрей Борисович скомандовал. – А ну все бегом на позиции.
Когда девушки выстроились под рамками. Было видно, что игривое настроение и юношеский запал увял даже у развратницы Ани. Девочки стояли, дрожа толи от холода помещения, толи от страха перед дикой болью, что им придется испытать. Андрей Борисович не без помощи помощника быстро всех подвесил за цепи, растянув под рамкой в туго натянутую Х образную фигуру.
-Так девочки времени у нас немного. – Палач, взяв нож и небольшую палочку из упругой резины. – Поэтому начну с ближайшей ко мне из вас.
-Так Маша, закуси эту палочку, поверь от этого, становится легче. – Он аккуратно вставил Палочку в рот Маши, которая с силой сжала челюсти. – А вот этого пока не стоит делать, так как ты можешь сломать зубы и боли, будет еще больше.
-Так, теперь слушай меня внимательно. – Сказал назидательно палач. – Храбрости от тебя здесь ни кто не ждет. По этому, когда почувствуешь что теряешь сознание, не старайся противиться этому.
-В ваших приговорах. – Уже обращаясь к остальным, сказал Андрей Борисович. – Нет указаний, что приговоренный обязан, находится в сознании при провидении казни. Поэтому с легкостью можете откидываться в бессознательное состояние.
-Спасибо. – Дрожащим голосом поблагодарила Аня. Все ее тело дорожало и, покрывшись липким потом, кажется, ее любовь к боли как-то само собой рассосалась перед страхом, что она вот-вот умрет.
-Пока что не за что. – Ответил палач, заходя к Маше за спину. – Приготовься, боль будет дикой.
Немного надавливая, палач повел ножом, по коже Маши начиная с затылка. Маша, зажмурившись лишь стонала, остальные смотря на нее, понимали, что боль дикая, но пока терпимая. Дойдя до крестца чуть выше заднего прохода Маши, он повел разрез ровно посредине ноги. Дойдя до щиколотки он, остановился. После чего сделал ровно такой же надрез на другой ноге.
Поднявшись с колен, он сверху вниз сделал надрез Левой руки, начиная основания запястья. После чего таким же надрезом украсил красной полосой правую руку девушки. После чего сделал круговой надрез запястий и лодыжек девушки Маша, все еще не открывая глаз, стала громче постанывать. Палач, взяв другой нож с более широким и немного изогнутым лезвием, вновь подошел к Маше. Аккуратно чтобы не повредить кожу, палач стал оттягивать ее от тела, постепенно режа соединяющую мышцы и кожу ткань. Маша замычала еще сильнее, дергая из стороны в сторону головой, но натянутые цепи не давали возможности ей вырваться что, доставляло ей дополнительную боль.
Палач, быстро орудуя ножом, освободил полностью левую ногу от кожи. Так как тело девушки было распято в рамке, под небольшим углом кожа с ноги девушки повисла неестественно толстой лентой, что крепилась к телу в районе основания бедра. Оставив пока в покое ягодицы девушки. Палач пришёл на ее правую ногу и через минут десять, точно такая же лента висела справа, слегка покачиваясь в такт дёргавшемуся в конвульсиях телу. Сняв кожу в районе сфинктера и влагалища, он быстрым движениями отсек их, от кожи оставив нелицеприятные обрубки мочевого и калового проходов, а также начла влагалища. В это время Маша, завизжав так что, не смотря на кляп во рту, у всех ненадолго заложило уши. Задергалась в конвульсиях еще сильнее, выгнулась дугой, после чего обмякнув, лишилась сознания. Её голова безвольно опустилась на грудь, а изо рта, который освободился от палочки кляпа, потекла струя тягучей слюны.
-Молодец. — Нежно погладив Машу по щеке, Андрей Борисович обратился к остальным. – Вот вам пример, ваша подруга не стала сопротивляться и, отмучившись, провалилась в спасительное забытие.
-А она. – Аня не отрывала испуганного взгляда, от свисающей с бедер маши кожи. – Она, умерла да.
-Пока нет. – Палач начал снимать кожу со спины и рук. – Но когда начнется, предсмертная агония она этого уже не почувствует.
-А разве предсмертная агония. – Спросила Ира, наблюдая как с рук, спадают ленты снятой кожи ее сестры. – Это не когда человек чувствует что умирает и начинает дёргаться в предсмертных конвульсиях.
-Если Человек в сознании. – Андрей Борисович обошел Машу спереди и начал срезать кожу с живота. – То да человек чувствует ка его организм, пытается выполнять свои функции, не смотря на потерю крови или недостающие органы.
-По этому. – Палач, аккуратно не задевая кожу сосков, вырезал грудь, обнажив желтые бугорки, что прятались за нежной кожей. – Очень хорошо, когда приговорённый к сдиранию кожи человек теряет сознание до окончания экзекуции. Особенно это полезно для палача.
-Почему. – Спросила Ира, смотря как кожа, повторяя очертания тела, свисает с Маши, крепясь к телу в районе плеч. – Разве палачам не всё равно, если это не прописано в приговоре, когда умирает его жертва.
-Когда. — Начал палач, вытирая нож от налипших во время работы обрывков плоти поданной помощником тряпкой. – Приговорённый дергается в агонии от дикой боли, снятие кожи не только замедляется, но и качество самой кожи портится порезами и разрывами.
-Так. Простите мадам. – Палач аккуратно вытер слюну, которая капала из широко отрытого рта. — Но боюсь, мне придется вырезать ваши прекрасные губки, а также просто шикарные веки.
Андрей Борисович ловкими движениями срезал губы Маши, оголив ровные ряды белоснежных зубов. После чего срезав брови, вновь

Двое под лодкой не считая двух незнакомцев

ДРУГ, ОН И В АФРИКЕ ДРУГ

Мой герой.