создавать трудностей на пустом месте. Ты меня все еще любишь?
— Я… я сам не знаю. Я любил тебя раньше, и когда писал тебе эти дни — все было просто великолепно. Когда ты зовешь меня «Джорджи», сердце мое радуется, но…
— Но теперь я толстая, в этом дело? — спрашивает она, и на ее лице раздражение и усталость.
— Ну, это большое… в смысле, заметное изменение, знаешь ли, — выдавливаю я, пытаясь не отводить взгляда.
Люси, выпустив мою ладонь, тяжело воздвигается в стоячее положение. Руки в боки, смотрит на меня сверху вниз, а ее живот угрожающе нависает над моими коленями.
— Слушай, Джордж, я должна знать точно. Да, я неадекватна, но с любовью всегда так: из-за нее люди становятся неадекватными. Я знаю, что за эти годы изменилась физически, но женщина, с которой ты переписывался эти две недели — и, замечу, безудержно флиртовал, — та самая, которую ты видишь перед собой. Итак, ты хочешь, чтобы мы снова были вместе, или это все — такая я — для тебя уже перебор?
Я не отвечаю, чувствуя, как она всей свой громадной массой нависает надо мной, готовая буквально обрушиться, как лавина, и раздавить. Физически. Сам себе удивляюсь, но это… возбуждает. Мне нравится чувствовать ее вес, ее колоссальную мягкость, боком, руками… и я хочу снова попытаться обнять ее, вжаться, как следует.
— Ну? — нетерпеливо спрашивает она.
— Я тебя люблю, — отвечаю я, и тут же та самая лавина обрушивается на меня, ее груди, ее живот, а сама Люси целует меня, жадно и ненасытно.
Наконец она позволяет мне встать, даже помогает отлипнуть от скамейки, а потом снова обнимает, ее губы накрывают мои, а мои руки пробегают снизу вверх и сверху вниз по ее расплывшемуся телу, словно запоминая эти неимоверные габариты.
— Черт, ну ты и тяжелая, — выдыхаю я, когда ухитряюсь впустить в легкие толику кислорода.
Люси смеется.
— Это еще мягко сказано.
Мы все еще стоим обнявшись, ее громадный живот и груди вжимаются в меня. Руки жадно скользят по ее телу, она не отрывает от меня взгляда и снова смеется, увидев, как я озадаченно пытаюсь пощупать ее… пониже спины.
— Нет, на это я хочу посмотреть, — заявляю я, выпустив ее из объятий и обойдя с тыла. Задний фасад у нее просто громадный, целая полка сала. Сгребаю полные горсти мягкого жира, прижимаюсь, шлепаю. Да, она в ширину как два меня, и даже больше.
— Спокойно, Джорджи, — смеется она, разворачиваясь и снова целуя меня, — потом как следуешь все рассмотришь, когда перенесешь меня через порог своих апартаментов и все такое.
Да уж, физиономия у меня еще та, судя по тому, как она заливается от хохота. Ну да, поднять такую громаду — у меня на это фантазии не хватило бы, а уж нести ее куда-то… И все-таки я от подобной мысли возбуждаюсь еще сильнее.
— Хочешь посетить мои апартаменты? — уточняю я.
— Куда торопимся, Джорджи? — игриво подмигивает Люси.
— Не то чтобы торопимся… — начинаю я, но тут она снова переходит к поцелую, долгому и мокрому, а я параллельно пытаюсь приподнять ее грудь. Одной рукой — не получается, угол не совсем удачный.
— Ты учти, я не из тех девушек, которых парень вот так вот просто может привести к себе домой, даже не пригласив предварительно на обед.
Смотрю на часы.
— Еще и полудня нет.
— Ну, надо укреплять организм, — изображает она американский акцент и снова целует меня, а правой рукой нашаривает сквозь джинсы мое мужское достоинство, которое радостно подается навстречу, а я обхватываю — ну, насколько получается — ее громадный живот.
— Да, пожалуй, — соглашаюсь я, пропускаю ее вперед и любуюсь ее покачивающимися туда-сюда полушариями заднего фасада, пока мы медленно шествуем по тропинке из нашего уединенного уголка на автостоянку.
— Поедем на моей машине, — сообщает она у самой стоянки, слегка запыхавшись. Хотя мы шли небыстро и все время под горку.
— А с моей-то что не так? — глупо моргаю я, на каковой вопрос невербально отвечают стоящие бок о бок моя скромная «королла» и ее массивный «опель-комбо».
Она опускается на сидение, поочередно загружая невероятно разбухщие бедра, а я, разинув рот, восхищаюсь тем, как под ее тяжестью оседает на правый бок не такая уж маленькая, «грузопассажирская» машина. Люси утрамбовывается на водительское сидение — широкое, явно по спецзаказу, и тем не менее слишком тесное для ее обширных телес, у Люси левое бедро нависает над расположенной посредине кабины коробкой передач, а громадный живот едва втискивается под рулевое колесо. Причем сидение еще и сдвинуто назад по максимуму. К счастью, «комбо» у Люси с коробкой-автоматом, на механике она даже не смогла бы перевести рычаг сцепления с нейтралки — собственная нога не позволила бы.
— Куда едем? — уточняю я, устраиваясь на пассажирском сидении.
Она медленно выруливает с парковочной площадки.
— Куда-нибудь, где ты можешь как следует меня накормить за не слишком дорого, — отвечает Люси. — Шведский стол вполне подойдет, а то после этой прогулки я есть хочу, умираю.
— Ты что, не завтракала? — удивляюсь я. Как можно так оголодать еще до полудня?
Покосившись на меня, она хитро улыбается.
— О, Джорджи, ну конечно же я завтракала…
Индийский ресторанчик «ешь-сколько-влезет» обнаруживается на выезде из города. Люси радостно пищит, заявив, что сто лет не пробовала индийской кухни, в Штатах она совсем другая. Галантно открыв для нее дверь, помогаю выбраться — похоже, это еще труднее, чем утрамбоваться внутрь, у меня едва хватает сил извлечь наружу колоссальную тушку Люси, и вот рессоры «комбо» с облегчением поскрипывают, а она, пыхтя, замирает в моих объятиях.
Откидываю локоны с ее лица.
— Вперед, Лу, пока ты не умерла от голода.
— И поскорее, — соглашается она. Это шутка, да?
Официант, бросив короткий взгляд на обильное пузо Люси, колышущееся под напором разбухших бедер, коротко выдает:
— С вас — вдвойне.
Я уже собираюсь возмутиться, но Люси только кивает. И шепчет мне на ухо:
— Поверь, мы внакладе не останемся, если даже с меня возьмут как за четверых.
Вот уж с ней я спорить не собираюсь, хотя и не понимаю, как такое возможно.
— Не желаете ли вина? — спрашивает официант, усадив нас за столик в альков (меня — на стул, Люси — на банкетку, которая под ней сразу начинает походить на слишком тесное кресло). Он, как и я, не сводит с нее глаз, а сама Люси весьма хищным взором смотрит на выставленные на буфетной стойке блюда.
— Бутылку красного, — отвечает Люси. — Хотя нет, две бутылки, у нас праздник. И само собой, «шведский стол», мы сами возьмем.
— Хорошо, — отвечает он, — но вы платите вдвойне.
Сомневаюсь, что Люси слышит его напоминание — она уже устремляется к стойке. Под ее тяжелой поступью сотрясается все заведение. Поблагодарив официанта и вручив ему десять фунтов за себя и двадцатку за Люси, следую за… своей девушкой, пожалуй, она для меня теперь именно такова. Люси же быстро наполняет две тарелки жареным рисом, добавляет сверху горы мяса и поливает четырьмя видами жирных соусов.
— Джорджи, у меня всего две руки — собери мне, пожалуйста, на две тарелки наанов и какие тут у них еще есть гарниры.
— Конечно, — отвечаю, смерив горы еды, которые она уже успела взять, — но ты уверена, что хочешь все это прямо сейчас? В смысле, может, потом попробуешь что-нибудь еще?
— Ах, Джорджи, ты еще многого не знаешь…
И точно. Никогда прежде не видел, чтобы кто-то СТОЛЬКО мог слопать в один присест. Судя по лицу официанта, до него тоже дошло, что «вдвойне» и наполовину не покроет расходов на то, что Люси у них съест. Тарелка за тарелкой отправляются в ее бездонный желудок — оприходовав первые четыре, она замечает, что я уже не ем (насытился, да и мне не до еды было, я просто не могу оторвать от нее взгляда), и просит, чтобы за добавкой к буфетной стойке ходил я. Я не возражаю. Горы карри и риса размеренным потоком исчезают меж пухлых губ, а из полутора литров густого красного вина мне досталось лишь пол-бокала. Впрочем, пьяной Люси совершенно не выглядит.
— Такой большой девочке, как я, — поясняет она, сделав краткую паузу в пережевывании, — нужно много, очень много, чтобы захмелеть.
И указывает на почти опустевшую тарелку с наанами. Намек понял, доставляю следующую порцию, пряча ухмылку.
И вот седьмая тарелка вылизана дочиста, она останавливается, отдуваясь, откидывается на спинку сидения, придерживая разбухшее пузо обеими руками. У меня язык к небу прилип: не могу оторвать взгляда от Люси, от ее живота, вздувшегося сверх всякой меры. Все, больше ни крошки?
Ага, конечно.
— А можно нам еще десерт? — спрашивает Люси возникшего рядом официанта.
С мрачно-обреченной физиономией индус подает ей меню. Люси заказывает торт — не ломтик и не два, а целый торт, и к нему еще полдюжины разных мороженых.
— После карри во рту пожар, надо заесть сладеньким, — объясняет она с невинным видом, поймав мой неверящий взгляд.
Десерты против ее аппетита долго не продержались, и изничтожив последние крохи торта (мороженое исчезло еще раньше), Люси объявляет, что пока хватит. Да уж, последние кусочки она, мне так показалось, запихивает в себя силой, отчего ее и так разбухший живот вздувается еще сильнее.
— Придется тебе помочь мне встать, — говорит Люси и икает, прикрыв рот рукой.
Официант едва сдерживает отвращение, а я пытаюсь понять, возбуждает это меня — или ровно наоборот. Наверное, все-таки да. Помогаю Люси выбраться из «кресла», ее пузо угрожающе выпирает вперед и в стороны, а подол платья вздернут выше прежнего — ткань растянулась, пытаясь сдержать напор разбухшей плоти.
Люси загружается в машину — и понимает, что вести не может.
— Ох, я опять…
— Что — опять? — смотрю на нее, вздувшееся пузо почти перекрывает рулевое колесо, а подпираемый им бюст упирается ей в подбородок. — Ну у тебя и видок!
Она краснеет.
— Да не стой тут, а помоги мне выбраться!
Сил отнимает уйму, чуть плечо не вывихнул, но в итоге Люси оказываеся на свободе.
— Я в салон, ты ведешь.
В салоне грузопассажирского «комбо» места вдоволь, особенно после того, как мы возвращаем водительское кресло на место,

С матерью в деревне

Насоска

Случай на даче с тетей