ломаю ему жирную спину, затыкаю пасть и говорю:
— У меня тоже есть предложение, — говорю. — Ты сейчас ползешь домой, сидишь там тише воды ниже травы, никому ни полслова не вякаешь, а я не говорю предкам про вас с Верой. Не с Веркой, прошу заметить, а с Верой. Про твои скульптурные опыты, ты меня понял или нет, Фидий? И не только. Хоть раз матюкнешься при мне — тут же иду к предкам и все рассказываю, как есть. Доступно? Пошел!
Было б ему лет двадцать — было бы не так противно. Когда хлопнула дверь, я выматерил его, как сапожник, и пошел к Вере.
Она все-таки заболела. Ее ломало и от температуры, и от постинора, который я приказал ей выпить. Она лежала в кровати, растрепанная и красная, и жалобно смотрела на меня.
Я был впервые у них и чувствовал себя, как Вронский в доме у Анны. Нам не давали быть наедине, и только к вечеру все выметнулись смотреть «Ментов».
Вера сказала мне:
— Степка все видел. Он выболтает мамке с папкой, если я не дам ему… Короче, вы поняли.

— И что? — спрашиваю. — Дашь?

— Да пошлите вы!… Извините, пожалуйста, пожалуйста! — схватила она мою руку. — Я сама все расскажу. Завтра. А вам надо уехать. Понимаете? Прямо завтра. А лучше сегодня.

— Не понимаю, — сказал я, хоть все понимал.

— Все вы понимаете. Папка вас убьет. И тогда уже ничего не будет, никакого будущего, ничего. Сейчас пойдете в кассу, возьмете билет, хоть на СВ, хоть на что.

— Не убьет, — говорю. — Я сам ему скажу.

— Еще хуже будет. Он ревнивый. Ну я же знаю, как лучше, ну чего же вы!…

— А ты? — спрашиваю. — Как же так?

— А я ничего, — говорит Вера. — Я скажу, что мы потеряли голову, а потом я вас прогнала. Будто мы поссорились. Они еще жалеть вас будут. Они ведь знают, что я не подарок. Вчера — это было так, вы ж понимаете. Вы меня развели на секс, а мне дико хотелось беситься — вот я и побесилась. Я ночью все обдумала, не думайте. Я даже стихи написала, только вам сейчас не покажу. А покажу, если…

— Что «если»?

— Я все обдумала. Если я пойму, что все было правильно — я вам напишу. Или позвоню, если решусь. Вы оставите мне свой тел, ладно? Только я вам свой не дам. Я ваш не потеряю, не бойтесь. Так будет правильно. Даже если бы не Степка, понимаете?..
Я понимал.
Сразу же от нее я пошел в кассу и купил билет. Попрощаться не зашел. Прислал ей только ящик фруктов и сладостей на последние деньги. Ну как же без рыцарских жестов! Пусть жрет и толстеет, блядь, ебаный в рот, пиздохуярище, думал я, глядя на пыльные поля за окном вагона…
***
Прошло около года. Я жил, работал, жрал, выпивал, дрочил на Верины фотки, оставшиеся у меня, и думал, какая она сейчас. В соцсетях ее не было: замаскировалась, зараза, от меня. Я был уверен, что это так. И ждал.
Самое забавное, что я ждал. Ожидание ускорило время, и осень с зимой и весной пролетели, как день. И когда на мобилке высветился неизвестный номер, я уже знал, что это она.
Я ждал ее всякий раз, когда звонили новые номера, но на этот раз я знал, точно знал, что это она.
— Привет, — сказал знакомый голос в трубке. — Это Вера. Из N-ска.

— Привет, — сказал я.

— Как дела? — спросил голос.

— Нормально.
Мы помолчали.
— У тебя… скажи мне только честно, ладно? У тебя есть девушка?

— Нет.

— Нет? И ты ни с кем… не это?

— Нет. — У меня еще никогда так не леденело в груди. Я даже не заметил, что она перешла на ты.

— Тогда срочно приезжай. Как можешь быстро. Сможешь?

— Не знаю. Да.

— А у меня тебе сюрприз.

— Какой?

— Увидишь. Стихи тебе прочту. Те самые. И новые тоже. Приезжай.

— Вера!..

— Приезжай прямо к нам. Сразу иди к нам, не бойся. Все, прощаюсь, а то бабки кончатся. Пока!
Это идиотское чувство, когда говоришь по телефону, но не можешь сказать ничего главного… Идиот, бухтел я себе, — подцепила тебя на гачок, и ты жил, как зомби. А теперь поманила пальчиком, и ты бросил все, и трясешься сейчас в задрыпаный N-ск, места себе не находишь от нетерпения, — думал я, глядя на пестрые рекламы за окном. Блядь, неужели через три часа я увижу ее? ЕЕ? Вера, Вера, моя Вера…
Когда я подбежал, весь в мыле, к ее дому, и стал колотиться в дверь — никто не открывал. Неужели-таки развела, зараза?…
Я схватил телефон, чтобы звонить ей — и увидел непрочитанную смску. Снова неизвестный номер…
Холодея почему-то, я открыл и прочитал:
— Это мама Веры. Мы уже выехали в роддом. Вера очень хочет, чтобы вы были с ней. Луначарского 9в, 1й этаж, палата Nо. 6 Вызывайте такси 666—13—13…
«Роддом?!»
Минуту или больше я стоял, как столб. Затем заметался — и набрал, не попадая на кнопки, номер такси.
Вызвав машину, я сел на землю и долго впихивал зачем-то телефон в рукав.
— Постинор не подействовал. — сказал я вслух. — Продают в аптеках всякую херню, блядь.
И расстегнул воротник.
Прохожие с интересом смотрели на меня.

Маменькино утешение.

Банщица

Однажды, в командировке