вот мохнатая голова Олега уже почти целиком между её бёдер… вот губы его щекочут складчатый треугольничек клитора, а кончик языка проскальзывает в пещерку… вот язык его, всей поверхностью прижимаясь к плоти, скользит снизу вверх…
Она приглушенно застонала, вновь непроизвольно содрогнувшись всем телом.
Приоткрыв глаза, обнаружила, что свободная ладонь её тем временем прижалась к разгорячённому низу живота, прижалась через платье, прямо на глазах у Ирины — продолжающей смотреть на неё тем же колдовским взором и неспешно поглаживать её пальцы.
Чуть не задохнувшись от смущения, стыда и волны противоестественного возбуждения, Анна сдвинула ладонь чуть ниже — к собственному нагому колену.
По-прежнему на глазах у Ирины.
«Что я делаю?»
Ладонь робкой и несмелой девушки, в первые недели учёбы в университете не осмеливавшейся даже заговорить с кем бы то ни было первой, проскальзывает под край тёмно-красного шёлкового платья.
…губы и язык Олега…

…магнетический взор мерцающих зелёных глаз…
Тонкие пальцы Анны единым движением перемещаются за узкую ленточку трусиков. Ещё один скачок — и сдвинутые в клинышек пальчики без малейших усилий проникают меж створок бесконечно увлажнённой пещерки.
— Да, Аня, — доносится до неё чей-то бесконечно сладкий голос издалека. — Правильно, вот так…
Она пытается остановить себя, пытается себя устыдить: «Что я творю? Чем я занимаюсь сейчас прямо при своей подруге?» — но стыд и возбуждение уже успели слиться в дикую, гремучую смесь, где первое начало обращается вторым, а попытка себя пристыдить лишь оборачивается ещё одним, ещё более громким и чувственным стоном…
Распахивая широко глаза, не отводя взгляда от пылающих глаз Ирины — упиваясь сейчас уже не воспоминаниями об Олеге, упиваясь дикостью и постыдностью совершаемого, всем смыслом и всей сутью происходящего в эту минуту, — Аня вминает едва ли не всю ладонь в свою разгорячённую плоть, ускоряя движения сдвинутых в клинышек пальцев чуть ли не до конвульсивных, то раздвигая, то вновь смыкая их, а подушечкой большого пальца меж тем стремительно лаская такой чувствительный треугольничек клитора, всё быстрее и неудержимей, ещё и ещё…
Голова её запрокидывается назад.
— И-и-ир… — Безвольный стон.
— Что? — лукаво звучит в ответ. Так лукаво и так сладко, что сравнить этот тон можно разве только с вяжущей сладостью войлочной вишни.
По телу Анны прокатываются спазмы, конвульсии, одна за другой. Из уст её вырывается стон за стоном.
Наконец спиральная лестница, виток за витком которой преодолевается ею с каждым круговым движением её тонких пальчиков, резко обрывается — выведя Анну на пик.
Уста её рождают уже не стон — хрип.
Выдох за выдохом размеренно покидает её организм, мышца за мышцою её напрягшееся почти до предела тело размеренно обмякает.
Мизинчик подруги чуть-чуть щекочет её левую ладонь. Анна полулежит в кровати, глаза её полуприкрыты и ни единое дрожание черт лица не выдаёт происходящего в ней, но странное безумие как будто начинает её отпускать, а стыд понемногу вновь насыщает кровью её щёки.
До неё планомерно доходит:

…что…

…она…

…только что…

…совершила…

…у Ирины на глазах…
Она медленно приподнимает веки и очень осторожно смотрит на свою лучшую подругу. Та созерцает её безмятежным и даже как будто слегка хозяйским взглядом.
— Ира…
— Да? — Вопросительно приподнятые брови.
— Прости…
— За что? — Подруга улыбается, глаза её загадочно горят. — Я сама виновата. Распалила тебя разговорами об Олеге…
Анна несколько мгновений молчит, постепенно приходя в себя. Хорошо всё же иметь такую подругу: по-настоящему верную и всё понимающую.
— Ты знаешь, Олег сделал мне предложение, — полуприкрыв глаза, вдруг вспоминает она.
— И что ты ответила?
— Это было так неожиданно, — признаётся она. — Я… просто не нашлась, что ответить. Сказала… что подумаю.
Губы подруги мягко и нежно касаются её кожи чуть ниже подбородка.
— Вот и хорошо. Спи.
По телу Анны прокатывается волна блаженства и покоя, руки Ирины тем временем заботливо укрывают её одеялом.
— Сплю, — шепчет она, проваливаясь в нирвану…
~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~
Несколько мгновений я смотрела на неё, подложившую руку себе под голову. Так похожую сейчас на ребёнка в своей открытости и чистоте.
Ни с кем ещё мне не доводилось заходить так далеко, распаляя до столь обжигающей степени яркое пламя страсти, сплетая столь тесно пульсирующие нити стыда и возбуждения, любуясь мгновенным перетеканием одного в другое и созерцая сумасшедшие сполохи чувств и страстей. На моих глазах нити эти — оранжевая струна вожделения и алая пульсирующая синусоида стыда — почти слились в единое неразличимое целое, дав поистине неповторимый эффект. Неповторимый? Познав законы столь дивного сплетения струн, повторить его я теперь смогу в любое мгновение — вот только захочу ли?
Вторая часть правды состояла в том, что мне ни разу не доводилось совершать подобное и с самою собой.
Переживать такое.
Я как будто лишилась внутренних тормозов, мне было всё равно, как я потом буду смотреть Ане в глаза. Самым важным для меня стало распалить её до предела, довести её до пика раскрепощения — и узреть этот пик.
Ощутить.
Познать, какой эта невинная с виду девчонка способна быть на самом деле — пусть даже втайне от себя. Открыть её тёмные бездны пред нею самой — пусть даже наутро она предпочтёт думать о случившемся не более чем о смутном сне. Ибо, в сущности, что такого уж особенного произошло накануне?
Но я-то помню, как ты смотрела мне в глаза — и какое пламя полыхало в эту минуту в твоей душе. Желанный стыд, бесстыжее желание, опьянение страстью — и, помимо этого, как будто что-то ещё?
В этот момент я ощутила, что могу совершить с тобою всё, что захочу, ибо я постигла тебя в этот миг до самого края. Но какая-то странная сила удержала меня от того, чтобы окончательно превратить тебя в мою покорную игрушку — и я лишь пристально следила сквозь полуопущенные веки за твоим самостоятельным восхождением к вершине пирамиды.
Я нежно провела рукою по пушистым чёрным волосам.
Спи, моя девочка. Пусть тебе приснятся самые лучшие сны — это я могу обеспечить. Я могла бы, наверное, навеять тебе и букет извращённых эротических сновидений в стиле юри — стоит ли, однако?
Я вновь на миг залюбовалась её лицом. Таким наивным. Таким открытым. Таким чистым.
Как же мне не хочется тебя кому-то отдавать.
~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~
— Как ты считаешь, мне идёт это платье?
Анна задумчиво рассматривала собственное отражение, примеряя вот уже пятый подвенечный наряд. Нынешнее её облачение внешне напоминало нечто среднее между костюмами Снегурочки и Золушки — впрочем, как и почти любое свадебное платье.
— По-моему, эти оборочки в виде листиков у самого края подола привлекают внимание к чьим-то прекрасным бёдрам, — едко заметила подруга, отправляя в рот очередную картофельную палочку. — Ты всех просто сразишь, Аня. Прикончишь наповал.
Щёки Анны невольно заалели.
— Ты думаешь? — смутилась она. Спрятав взгляд, она поспешно потянулась рукою к застёжкам за своей спиной. — Ой, я лучше выберу предыдущий наряд, он вроде как поконсервативней.
Ирина покачала головой, глаза её лукаво засветились.
— Тебе надо было в девятнадцатом веке родиться, Аня. Сейчас — двадцать первый. Скоро на свадьбах девушки будут появляться вообще лишь в одной фате. Представляешь, сколько сразу образуется желающих поздравить молодожёнов с новым счастьем и меж тем рассмотреть получше невесту?
Анна смешливо фыркнула в кулачок. На лице её выступили лёгкие ямочки.
— Боюсь, Олегу не очень понравится, если я явлюсь так на торжество и если меня будут пожирать глазами все гости.
Ирина улыбнулась. За улыбкой этой её подруге почему-то померещилась на миг лёгкая печаль.
— Да уж.
Тут же грусть в её глазах будто вытеснилась озорством.
— А ведь тебе хотелось бы? Признайся.
Глядя с улыбкой в Анины глаза, её собеседница на мгновение чуть коснулась краешком мизинца её ладони.
И Анна, крепко зажмурившись, неожиданно для себя вдруг и вправду представила…

…она, совершенно нагая и прикрытая от внешних глаз лишь полупрозрачной фатой, с полуулыбкой медленно движется к разукрашенному алтарю…

…взгляды окружающих, десятки, сотни разгорячённых взглядов почти осязаемо скользят по всему её телу, по самым сокрытым и потаённым его уголкам, будто ощупывая её со всех сторон…

…взгляд Олега останавливается на ней; взгляд Олега, даже не подозревавшего, что она, невинная и застенчивая девушка, способна на подобное…
Анна резко выдохнула.
Видение необыкновенной яркости и чёткости оставило её так же быстро, как и посетило. Она ощутила, что ноги её чуть дрожат и что где-то внизу как будто даже образовалась лёгкая необъяснимая мокрота.
— Ну уж нет, — она даже отступила на шаг от подруги-искусительницы, чьи слова спровоцировали её на столь дикую фантазию. — В другой раз как-нибудь.
— Конечно же, нет. — С искрами насмешки в глазах Ирина покачала головой. — Такой свадебный стиль, увы, всё ещё чересчур продвинут для наших времён.
Она облизнула губы.
— Мне просто было интересно, можешь ли ты захотеть.
Вспыхнув, Анна поспешно отвернулась — рассчитывая хоть частично скрыть смущение — и по возможности незаметно утёрла так некстати выступивший пот со лба.
— Лучше помоги мне справиться с этим платьем, — беспомощно произнесла она, пытаясь сменить тему. — Тут такая тугая молния.
Пальцы Ирины взялись за пластмассовый язычок и медленно провели его от низа до самого верха. Чуть медленней, чем это было необходимо.
Анна, впрочем, не уделила этому внимания. Закусив губу, она вдруг кинула на Иру озабоченный взгляд.
— Ты точно не поедешь? Я всё никак не могу поверить. Ты же моя лучшая подруга.
Ирина вздохнула.
— Я тебе говорила. У меня, — она на миг призадумалась, — социофобия. И аллергия на крупные собрания людей.
Её пальцы мимолётно вновь коснулись Аниной ладони, и

Трахнул копию сестры. Часть 2

Трахнули замужнюю после корпоратива

ДРУГ, ОН И В АФРИКЕ ДРУГ