— рассмеялся я.

— Только всё равно вам НКВДшников не пройти. Ещё ни разу у вас это не получалось, — тут же беззаботно парировала Катя. И добавила: — И, кстати, мой бедненький Гансик, но раз уж ты сегодня покойничек, то секса тебе не будет. Ведь я не некрофилка.
Когда дверь за ней захлопнулась, я только мысленно выругался. Вот стерва. Но я не я буду, а добьюсь своего.
* * *
За следующие пару недель я сильно улучшил свои познания в немецком. Что поделать, пришлось. Зато я сумел объяснить Герде свой замысел атаки. А она уговорила соседей действовать по нашему плану. И — это сработало.
Нет, это не просто сработало. Это сработало чудесно — в смысле каким-то чудом я остался последним живым бойцом с нашей стороны. Последний НКВДшник подстрелил бота и спрятался за укрытие, перезаряжая обойму в трехлинейке — а я тут же забросал его всеми оставшимися гранатами.
И сейчас моя обожаемая Катенька смотрела ролик, запечатлевший мой геройский подвиг во славу виртуального Рейха. Пусть проникается, девочка, какой крутой её Ганс. И готовится вознаградить своего героя, как обещала.
— О, мой герой! — Катюша наконец оторвалась от экрана: — Даже эту противную Герду убили — и только ты один решил исход боя.

— И твой герой ожидает награды, — напомнил я.

— О, да, конечно, — подчинилась Катя: — Только сначала в душ.
Ну что ж, то же вполне романтичный вариант. Конечно, ведь женщинам всегда хочется романтики. Поэтому, если я хочу, чтобы ей понравилось, то должен и сам быть сейчас романтичным.
— Уже представляю, — произнёс я, нежно обнимая её: — Как ты будешь стоять рядом со мной, под струями воды, как под водопадом. Как мы будем прикасаться друг к другу, целоваться. Как я покрою поцелуями твои плечи и грудь, а ты в ответ то же примешься целовать меня, и будешь опускаться всё ниже…

— Да, красиво, — согласилась она, прерывая мои поцелуи: — Но я не хочу сейчас мочить волосы. А то потом их сушить. А как в постель с мокрой головой? Ну не в полотенце же?
Вот и пойми этих женщин! То им хочется романтики — то разрушают все мечты каким-нибудь пошлым замечанием, насчёт полотенца на мокрой голове.
— Так что давай в душ сам. А я тебя подожду здесь. И тебя ждёт сюрприз, — и она так многообещающе взмахнула ресницами, что я чуть не бегом бросился в ванную.
Когда же я вернулся, то увидел её в моей рубашке. Больше на ней не было ничего.
— Ну же, — сказала она: — Вот я здесь. Овладей мной. Но для этого ты должен разорвать на мне одежду. Я хочу, чтобы ты так рванул, чтобы пуговицы отлетели. И чёрт с ними! Возьми меня!
Ну, от моего рывка пуговицы не отлетели. Расстегнулись. Но Катюха так томно вздохнула при этом, как будто я порвал на ней свадебное платье. Да, она хотела принадлежать мне. Сейчас!
— Нет уж, девочка, — произнёс я грозно, входя в роль: — Не пытайся прикрыть свои прелести от меня. Теперь всё это моё и я хочу это видеть. И обладать этим.

— Ах, — она притворно закрыла лицо руками: — Я вся в твоей власти, мой победитель.
Как роскошно она выглядела. Как она стеснялась и как звало к себе её тело. Красивые груди, широкие бёдра, стройные ножки и то, что между ними. И я опустился на колено и припал к её лону. Она пыталась удержать меня:

— Ах, нет, я не хочу…
Но мне было плевать на её желания. Я собирался получить её, и я сделаю это, даже против её воли. Я оттолкнул её слабые руки и принялся лизать её там. Она дрожала, уж не знаю, от напряжения, удовольствия, или, быть может, даже от страха — ведь таким настойчивым я ещё ни разу с нею не был. Но она была сейчас так сладка там — как желанный трофей, который я выиграл в тяжёлом бою.
И вдруг она вскрикнула и обмякла. Я встревожено посмотрел на неё. Она чуть приоткрыла лицо, и сквозь пальцы стыдливо глядела на меня:

— Я не знаю… , — застенчиво промолвила она: — Но я так хочу, чтобы ты прямо сейчас вторгся в меня. Резко. С болью. Изнасиловал. Мне стыдно. Но, пожалуйста, сделай это.
Разве я мог отказать?
* * *
Когда мы, утомлённые, лежали в обнимку на кровати, я решил напомнить:

— Катюш?

— Ась?

— За тобой должок?

— Какой?

— Ну, как. Такой, обыкновенный. Ты же вроде обещала… , — но её лицо выражало такое искреннее недоумение, что я пояснил: — Ну, насчёт минета?

— Ой, — только и ответила она: — Ну, я не знаю. Может как-нибудь в другой раз?

— Кать, а как же уговор?

— Нет, ну сейчас не стану. Ты его мне туда пихал, как я теперь его в рот брать буду, подумал?

— Ну, хорошо, хорошо. Хоть я и не вижу в этом большой проблемы, но хочешь, я схожу в душ. Даже можешь вместе со мной. Ну?

— Ой, нет. Сейчас так хорошо лежим. Давай ты никуда не пойдёшь?

— Кать, ну имей совесть…

— Кто бы говорил про совесть! — вдруг вспылила она: — Я и так тебе отдалась. Тебе этого мало? Да любая другая на моём бы месте, едва узнав про твои шашни с этой немецкой шлюхой…

— Катрин! Ты что?

— Ах, я что? Да ничего! Вот что!
Она вскочила, отшвырнув одеяло, и я снова непроизвольно подивился красоте её тела. Женское тело такое притягательное, даже когда женщина рассержена. Вот только, увы, сейчас она была совершенно не в настроении разделить моё восхищение ею.
— ТЫ, — бросила она мне гневно: — Просто попользовался мною. И слышать ничего не хочу! — она натягивала на себя юбочку: — И видеть тебя больше то же!
Снова хлопнула дверь. И я остался один.
* * *
— Ихь ферштее русиш этвас, — написала мне Герда. «Я понимаю по-русски немного». И дальше следовало приглашение на закрытый канал коммуникатора.
— Привет, — прочёл я там: — Рассказывай, что у тебя приключилось.

— Меня бросила моя девушка, — написал я в ответ: — Она ревнует меня к тебе.

— Не переживай, — ответила Герда: — Скажи ей, что я бот. А вообще если
она ревнует тебя даже к ботам, то нафига она тебе?

— Она моя невеста, — ответил я. А сам подумал, что «этвас» Герды весьма неплох, если она легко употребляет такие жаргонные русские словечки, как «нафига».

— Хреново, старик, — ответила Герда.

— У тебя хороший русский, — написал я в ответ.

— Где ты живёшь?

— Ихь воне ин… — начал писать я по привычке.

— Да блин горелый! По-русски пиши! — прервала мои потуги Герда.
Я ответил. А ещё через полчаса переписки я уже нёсся в парк на свидание с Гердой. Она оказалась совсем даже не немкой, а девчонкой из моего города…
* * *
Она оказалась совсем даже не немкой — а…
— Привет, Ганс, — окликнул меня здоровяк, вальяжно развалившийся на скамеечке: — Ты ведь Ганс, не так ли? Ну вот, а я Герда. Да ты не стремайся, плюхайся рядом. Попен Зи плюх, битте!
Ну, в общем, да. Чего я хотел? Разве могла бы девчонка, пусть даже и немка, так рулить отрядом, да не просто отрядом, а СС.
— Вот то-то и оно, — заметил Герда, будто прочитав мои мысли: — С девками, с ними всегда какие-то заморочки. А в итоге ты же и козлом оказываешься. Так что, старик, у меня к тебе, как к старому боевому товарищу, есть дельное предложение — пойдём ко мне и выпьем. Хочешь чаю, хочешь кофе, ну или пивандрия, а может и чего покрепче. И там ты мне всё расскажешь.
* * *
Жилище Герды оказалось однокомнатной квартирой. В комнате матрас на полу, шкаф у стены, но главное — тренажёрный комплекс.
— Ага, — ответил Герда на мой немой вопрос: — Тренируюсь, ясен пень.
Я ещё раз уважительно посмотрел на его бицепсы. Да, мне бы такие — отбоя бы не знал от девчонок. Кстати…
— А твоя подруга как относится к твоим увлечениям?

— Старик, мне легко жить потому, — весело ответил мой друг: — Что подруги у меня и нету.

— А чьё же это? — удивлённо указал я на пару туфель на высоченных каблуках.

— А это моё, старик, — ответил хозяин ни чуть не смущаясь: — Так что я неспроста назвался Гердой. Но, давай лучше пойдём на кухню. Там, кстати, и развед-сводку посмотрим, уже должна была придти.
До меня не сразу дошёл весь смысл сказанного. И хотя, по мере осознания, у меня возникло естественное желание сбежать — но, помятуя о бицепсах Герды, я благоразумно отложил это действие на крайний случай.
— Да ты не боись, старик, — успокоил Герда, наливая мне ароматный кофе в чашку: — Я с мужчинами только пасс.

— Это в смысле? — не понял я.

— Ну, я им отдаюсь как девчонка, — видимо моё лицо настолько явственно выразило непонимание, что друг спросил: — Не понял? Ну, хочешь я сейчас переоденусь…

— Не надо! — чуть не вскрикнул я.

— Понял, — ответил хозяин: — Так сколько сахара класть?

— Две ложки… Но я не понимаю. Ты же такой видный парень. Как это?

— Ну да, видный, — грустно усмехнулся Герда: — И что дальше? Думаешь, все девчонки так и липнут? Фигушки, им нужны только кошельки на ножках. Если б ты знал, столько я выбивался из сил, пытаясь подзашибить деньгу. А что проку? Появляется на горизонте сынок богатых родителей, и всё, ауфидерзейн! Мне ни в жизнь столько не заработать, сколько аппетиты у современных девиц. А сами они в ответ ничего не хотят для тебя сделать. Вон, как твоя — ничего кроме классики. Только чтоб им удовольствие, а ты вроде как машинка для удовлетворения. И ещё рад должен быть безмерно, что богиня до тебя снизошла, позволила себя трахнуть. Тьфу!
Мы помолчали, каждый думал о своём.
— А потом она принимается вить гнёздышко. Знаешь, что это такое, старик? Это когда она выбрала тебя и начинает наводить тут, в твоём доме, свой уют. И так это принимается делать, что скоро уже тебе твой дом опостылит. И тут ты понимаешь, что она любит не тебя — а это грёбанное гнёздышко, которое свила. А ты в нём вообще-то лишний. Даже в качестве секс-машинки уже не устраиваешь. Потому что в интерьер гнёздышка плохо вписываешься.
Некоторое время его лицо выражало такую озлобленность, что я испугался. Но потом он совладал с собой.
— Нет, ты не думай, что я женоненавистник. Просто, пару раз накололся. Не везёт мне. Не встретил я ещё такую, которая меня поняла бы. Нет, даже не так — которая захотела бы понять. Вот что важно, старик! Важно чтоб было такое желание — понять. Вот ты свою ведь хотел понять? Да можешь не отвечать, я знаю что хотел. Всякий

Вторая жена

Наш второй МЖМ не заставил себя долго ждать

Моя любовь