что мое сознание распахнулось широко, как никогда раньше. Я смотрела во все глаза и молчала, опасаясь спугнуть удачу — сейчас все прояснится.
 — Я узнал вас не сразу, я видел вас всего два раза, когда вы покупали меня на рынке и когда разрешили устроиться на работу полицейским, чтобы приносить пользу вам и обществу. Мы нашли вас почти в сумерках, и я не узнал вас, мою хозяйку.
Я молча слушала, он же сказал это, и толи покорно толи обреченно, опустил голову и замолчал. Пауза затягивалась. Слова Ганса меня запутали еще больше, он же, по-видимому, ждал чего-то от меня. И не дождавшись, осмелился поднять голову
 — Я не знаю, что произошло но,… похоже, вы пострадали больше, чем я думал.
Я всего лишь развела руками. Не знаю, наверно я сделала это слишком резко, но парень дернулся как будто от удара. Затем случилось что-то непередаваемое — он рухнул ниц и стал натурально биться головой об землю. Сумасшедший! Все сумасшедшие!
 — Достаточно! Прекрати!
Мой окрик подействовал, получается, что он не ненормальный, раз послушался. И я приняла решение.
 — Значит так, я не понимаю, что происходит, я жила себе, как все люди, ходила на работу, иногда встречалась с подругами. У меня есть парень, с которым я живу, и с которым я сегодня поссорилась, и вечером на меня кто-то напал. Все. После этого началось черти что!
Молодой человек лежащий у моих ног недоверчиво поднял голову, чтобы посмотреть на меня, но не прервал мой монолог. Я решилась сказать то, что хотела, и пусть потом мир рухнет мне на голову.
 — Все вокруг — совершенно незнакомое — машины, дома, и адрес не мой, даже отношения между людьми у вас какие-то не такие!
Сказав это, я с облегчением поняла — это мир вокруг меня изменился — я же осталась прежней и я в своем уме! Параллельные миры? Очень может быть. К такому повороту дела я оказалась готова. В моей прежней жизни не было семьи, детей, и даже любимого. Игоря я не любила, как т он меня, теперь это стало очевидно. Посмотрев на раба (неужели моя детская мечта сбывалась) я, легко войдя в «госпожеское» состояние, каким я его себе представляла в фантазиях, приказала:
 — Сейчас ты мне подробно расскажешь, кто у меня в доме живет, какие порядки, и как мне себя вести, чтобы никто не догадался, что я другая.
 — Вы не другая… анализ ДНК дает 100% гарантию определения личности. — Он попытался было возразить.
 — Не отвлекайся! Рассказывай!
Раб кивнул и начал краткий экскурс в мою жизнь. В обществе процветал матриархат и рабовладельческий строй. Право решающего голоса во всем принадлежало женщинам. В моем же доме живет 5 человек, в основном прислуга, и мой личный раб Игорь.
Остальные рабы жили отдельно в глубине усадьбы, некоторые работали, так как закон разрешал рабам работать, если конечно их хозяйки не были против этого.
 — Вы очень строгая, но добрая хозяйка, а ваши рабы не очень… не очень…
 — Не очень послушные? Ленивые? Какие?!
 — Да, ленивые, госпожа.
 — А мой личный раб?
 — Он очень капризный, и он… — Ганс снова запнулся, но, словно вспомнив что-то, продолжил, но уже убитым голосом. — Он вьет из вас веревки. Так считают ваши знакомые. Мне это известно от чужих рабов.
От такой новости я подняла бровь, что видимо для той Эммы было проявлением крайней степени сердитости, не знаю, но раб снова повалился ниц. Интересно если я (то есть та Эмма) такая добрая, то почему они меня так боятся? Хотя раб-полицейский говорил все верно — тот Игорь действительно бессовестно пользовался моим расположением. Мой парень был очень красив. Светлые волосы, зеленые глаза, милые чувственные губки при мужественном подбородке, и фигура (при этой мысли я чуть было не простила ему все наши ссоры вместе взятые).
Чтобы описать, как он был сложен, мне пришлось бы исписать дифирамбами сто листов бумаги, не менее. А вот интересно, каким окажется здешний Игорь? Таким же самовлюбленным болваном?
 — Ладно, продолжай. Как я обычно веду себя?
 — Вы своенравны и восхитительны!
Я рассмеялась его словам.
 — То есть я капризна и выхожу из себя на ровном месте. На этом можешь остановиться.
 — Да, госпожа Эмма, как прикажете. Госпожа, вы такая красивая, когда смеетесь.
Ганс клеится ко мне? Заигрывает? Подлизывается? Вот и пойми местных мужчин. Настал момент, когда я войду в дом и в совершенно чужой мне мир. Особенно я не переживала, ведь сегодня госпожа Эмма попала в переплет — на нее было совершено нападение. Я могла быть не адекватной и странной, но потом, что будет потом? Вот это интересовало меня по-настоящему, но я решила, что думать об этой проблеме буду завтра! Но этого полицейского нужно взять с собой, он уже стал сообщником, и будем моим проводником в новой жизни. Ведь если та Эмма оказалась в моем мире, то мне придется жить тут.
 — Пойдешь со мной и останешься сегодня в доме на ночь.
Такое простое решение вызвало столько эмоций у бедного мальчика! Он принялся покрывать поцелуями край моего жакета, а потом даже кроссовки. С чего бы это? Неужели мое предложение означало для местных мужчин так много? Я не могла еще понять какое мое отношение к происходящему но, несомненно, мне было приятно такое поклонение. Захотелось даже оттолкнуть его. Это выглядело бы так грубо, и так властно, что я не удержалась и толкнула раба.
Его это даже не оскорбило, наоборот, он, воспринял это как приказ действовать и, как ни в чем, ни бывало, вскочил, и помог мне выйти из машины, склонившись в вычурном поклоне. Эдакое небрежное хамство со стороны женщины здесь было в порядке вещей.
Двери открыл, как я и ожидала, дворецкий. Мы зашли в дом. Описывать его не имеет смысла — скажу кратко — со вкусом, хотя немного непривычно. Меня ожидали несколько человек, стоя на коленях, почтительно склонив головы. Игорь тоже. Как видно традиционной одеждой рабов в домашних условиях были — голый торс, едва прикрытые гениталии и ошейник. Нужно будет расспросить Ганса подробнее.
Наверно моя неподвижность нарушила какой-то ритуал. Потому что мой личный раб (язык не поворачивается называть его Игорем, ведь все-таки это был не он, а другой мужчина) не меняя позы, подполз и протянул мне плеть. Как хорошо, что я не видела его лица, это было бы последней каплей на сегодня, а я так устала. Плеть была очень красивая, особенно рукоятка. Я никогда не держала в руках такие вещи. Когда плеть очутилась у меня, то стало происходить нечто невероятное и магическое — плеть как будто настаивала на особом поведении. Я ударила Игоря по обнаженным плечам, ударила со всей силы.
Он вздрогнул, но промолчал. Красная полоса на теле когда-то любимого мужчины меня немного отрезвила.
 — После ужина всех наказать! Ты меня понял?
Приподнимать подбородок раба рукояткой плети оказалось удобно. Вид колено преклоненного мужчины — оказывается это так возбуждающе, и меня понесло.
 — За то, что рабы недостаточно низко склонились передо мной, все получат по десять ударов плетью. А поскольку ты мой персональный раб, то тебе и отвечать — 15 ударов. К тому же сегодня со мной будет вот этот раб. — И я указала на Ганса.
Не обращая ни на кого внимания, я интуитивно пошла в сторону лестницы, угадывая на втором этаже свои комнаты. Ганс молча следовал за мной. Очутившись в большой комнате, вход в которую был обрамлен тяжелыми портьерами, я заметила там дверь. Рядом с ней то, что я приняла за античную статую из-за бронзового цвета кожи, оказалось фигурой мужчины. Скучная наверно работа целый день стоять на охране двери. Мальчик мне понравился (что-то в этом мире мне нравились почти все мужчины, попадавшиеся на пути, тревожный симптом), у той Эммы был хороший вкус. Рассматривать новое жилье не было сил, я бросилась в первое попавшееся кресло, и раб стал снимать с меня обувь.
Потрясло то что, разув меня, он поочередно поцеловал носочки, а затем и кроссовки. Причем я не заметила на его лице никаких гримас. Эмоции переполняли меня, и я резко поднялась, раб не успел отодвинуться и оказался слишком близко. Я взяла и запустила руку в его волосы, и время остановилось. Можно было быть нежной, или схватить посильнее — а самое главное — ни в чем себя не сдерживать. Никогда в жизни я не причиняла никому боли. Если покопаться в моем прошлом, то можно откровенно сказать, хотя бы себе самой, такое желание было подавлено воспитанием в себе общественных убеждений.
Что делать больно кому-то аморально и кощунственно, что это грешно, что… и так тысячи причин. И ни одной в защиту. А все так просто — не нужно ничего подавлять, нужно просто найти того человека, для которого принятие боли так же желанно, как и для меня — дарить ее. Ганс стоял на коленях и просто смотрел на меня и терпел. Полное смирение и растворение в моем желании — вот что я прочитала в его глазах. За это я испытала необычайную нежность к нему. Мой дорогой мальчик!
Ванная тоже поразила меня — подобное я видела в Греции — небольшой бассейн со ступеньками… Сбросив всю одежду на пол (раб едва поспевал подхватывать ее) и спустилась вниз — вода оказалась в меру горячей.
 — Помоги мне! — приказала я Гансу. — И почему ты все еще одетый? Быстро раздевайся и иди ко мне, раб!
Раб очень старался, он торопился выполнить мой приказ, хотя в этом не было необходимости — я уже никуда не торопилась — вода способствовала расслаблению. Но мне очень захотелось придумать что-то, чтобы он понервничал и посмотреть, что из этого получится. Наконец он зашел в воду. До сих пор мне как-то не приходилось принимать ванну так, чтобы меня кто-то мыл. Как будто я ребенок, а он не мужчина вовсе. В его прикосновениях не было похоти и это было главное потрясение.
Огромная кровать меня честно говоря напрягала, я еще не чувствовала себя тут хозяйкой. А милый угловой диванчик был таким уютным, что присев на него я сразу поняла — сегодня буду спать на нем. Раб появился с каким-то столиком в руках — на нем стояли баночки и бутылочки. Я уже надеялась, что Ганс где-то в своей комнате, ан нет — вечер, судя по всему, будет иметь продолжение. Оказалось, что перед сном мне будут делать массаж. Сегодня со всеми этими событиями я очень устала, к тому же я как бы разрывалась

С МОИМ БРАТОМ НЕ СОСКУЧИШЬСЯ

Моя ненасытная жена

Мой мучитель