Наны. Я по-человечески была за неё рада, и она заслуживала счастья. Но это счастье дано ей ценой моей муки, и что мне делать с собой? Я по-прежнему безумно любила её, и я ненавидела её парня, хоть ни разу его не видела. Мне хотелось, чтобы он исчез, провалился, сдох… Я однажды подумала, что я готова даже его убить. А потом ещё раз подумала, и поняла – я не способна на такое. И от безысходности я проплакала пять часов без остановки.
Я сколько могла, скрывала своё подавленное состояние, но это удавалось ровно настолько, чтобы все коллеги не спрашивали меня ежечасно «Алла, что с тобой». А их настороженные взгляды я ловила. Самое обидное – то что мою подавленность не замечала Нана. Она была как никогда весела. Ну правильно…
Скоро я разучилась концентрироваться, и как назло, это совпало с новым контрактом, который подкатил нашему рекламному агентству. Требовалось максимально сосредоточиться, а у меня всё валилось из рук. Впервые в жизни меня вызвал к себе на ковёр директор Гоча Георгиевич. Он был очень удивлён, но доброжелателен. Во втором вызове уже сквозило недовольство. В третьем – раздражение. Я не придумала ничего умнее, чем попросить отпуск за свой счёт, чем вывела его из себя. Он возмущённо кричал, периодически переходя на неведомый мне грузинский (по иронии судьбы родной язык моей Наночки) – про какой такой отпуск может идти речь, если у нас контракт, сроки и всё такое? На этом я не выдержала и разревелась, чем привела его в полное изумление: он, оказывается, и не предполагал, что я умею плакать. В общем, отпуск на две недели я получила. С намёком – если в себя не приду, меня понизят. Благо, после повышения Наны место обычного дизайнера было вакантным.
Ну и как я проводила свой отпуск? Очень просто. Проснувшись после очередного сна в поту и слезах, я брала вибратор или страпон, и до одурения дрочила себе, чтобы снять напряжение. Никакого удовольствия я не испытывала, оргазм мог не наступать очень долго, а я лежала на кровати, голая, раздвинув ноги, мастурбировала и ревела. Я пробовала всё. Я вставляла в свою задницу анальную вибрирующую пробку. Я включала на телевизоре дичайшую порнуху, где четыре взрослых тётки насиловали миниатюрную девушку, или где пять блондинок-нимфеток устраивали развратнейшую оргию с такими извращениями, что было жалко порноактрис, решившихся на этот ужас. Ничего не помогало. Меня это не возбуждало, и когда, наконец, механический еле ощутимый оргазм наступал, я была настолько обессилена, что заваливалась спать ещё на пару часов. К счастью, во время того сна мне уже ничего не снилось.
Успокоительные таблетки, которые я, к слову, начала принимать ещё за месяц до отпуска, мне не помогали. На улицу я не выходила, и всеми днями только и делала, что читала сохранившиеся в мессенджере послания от Наны. Давным-давно сгорели абонементы в фитнесс и бассейн, а контакты салона красоты я внесла в чёрный список, чтобы они не беспокоили меня каждый день.
И вот наступил тот день, когда я подумала – я хочу сдохнуть.
Мысль эта показалась мне спасительно-освободительной, и я бы ухватилась за неё, если бы сразу же явно не услышала в голове пожилой голос бабы Рины:
«Никогда, слышишь, никогда даже не смей думать о самоубийстве! Кочергой тебя надо за такие мысли! Не сметь, слышишь? Знаешь, как меня иногда жизнь ломала? А я вот ни разу не думала с собой покончить.»
Я заревела в голос. До чего я дожила! Даже к бабе Рине не могу съездить, чтобы поплакаться в её фартук. Старуха на старости лет поехала крышей, и хотя не буйствовала, но людей почти не узнавала, дела делать не могла, и за ней ухаживали соседи и другие родственники. Я ездила к ней крайне редко, каюсь, но что бы я только не отдала, чтобы она сейчас могла меня выслушать и дать совет, попутно отругав за ветер в голове. Она всегда находила повод поругать меня, хотя – я знала – очень меня любила. И кстати, она так и не узнала, что я осталась лесбиянкой.
Но стоп, подумала я. Если не баба Рина – кто мне может помочь? Может, психолог?
Пересилив себя, я вылезла из койки, села за компьютер, и к вечеру у меня был список из шести психологов, имеющих в нашем городе самые высокие рейтинги и лучшие отзывы. Ещё десять минут – и я записана на завтра к Элеоноре Дмитриевне. Кандидату медицинских наук, обладателю каких-то там грантов и международных премий. С мыслью, что уже завтра мне помогут, я легла спать и даже в этот раз не плакала. Впрочем, это не освободило меня от ночного свидания с Наночкой. Причём в этот раз оно было каким-то очень экзотическим. В этом сне мы с Наной долго кувыркались, и я поимела её страпонами, язычком и пальчиками, а потом она встала рачком, а рядом я обнаружила широкий ремень. Я взяла его и слегка ударила её по маленькой и миленькой жопке. Я знала, что легкие шлепки ей нравятся, но в этот раз она не издала ни звука. Я шлёпнула её сильнее по другой ягодице – тот же результат. Я вложила в удар всю силу, и опять она молчала. У меня словно сорвало башню – я начала пороть её сплеча слева направо и справа налево, с желанием услышать, как она начнёт просить о пощаде. Но Нана, достаточно нежная девушка, не очень терпеливая к боли, всё молчала и молчала. Я лупила и лупила эту жопу, пока вдруг не увидела – задница от ударов стала чёрная-пречёрная, и из ран, оставленных ремнём, струями течёт кровь. Я в ужасе откинула ремень и с криком «Нана, прости меня» перевернула девушку. И закричала от ужаса сама – она вся была чёрная и в ранах, от пяток до волос на голове.
Этот сон был так натуралистичен, что, во-первых, я проплакала всё утро. А во-вторых я на всякий случай позвонила Нане и спросила, как она себя чувствует. Та была очень удивлена, сказала, что всё с ней в порядке и в свою очередь поинтересовалась, всё ли хорошо со мной.
— Ты здорова? – говорила она в трубку. – У тебя очень расстроенный голос. Что-то случилось? Хочешь, мы со Стасом примчимся, привезём тебе лекарств. Или поесть?
— Нет-нет, всё хорошо, дорогая. Спасибо тебе, всё нормально.
Я положила трубку и просто заскулила. Да я бы всё бы отдала, чтобы она приехала. Даже не чтобы потрахаться, а просто, как когда-то, сидеть на кухне, болтать о всякой ерунде, пить кофе с мороженым. Но как же она, сама того не зная, сделала мне больно, упоминая своего Стаса! Да чтоб его!..
Но спустя полчаса я вернулась мыслями к этому страшному сну, и уже никак не могла выкинуть его из головы. Да, это видение, но как я могла избить своего любимого человека? Что на меня нашло, что я так её выпорола? Что я за чудовище!!! Я плакала, я ненавидела себя, и от ненависти своей царапала своё лицо, и била себя по щекам. Кто знает, может я бы и до увечья себя довела. Но сработала напоминалка. Надо было ехать к психологу.
Невозможно передать, какой кошмар меня ждал там. Ещё войдя в кабинет, я ощутила дискомфорт. Элеонору окружал красивый интерьер, но сама она к себе не располагала. Она была небрежно одета, с плохо расчёсанными волосами, а её взгляд ясно говорил, что она не любит людей. Было в нём какое-то презрение, которое никуда не делось, когда она натянуто улыбнулась.
Но деньги были уже заплачены, так что я села, и подробно ей всё рассказала. Как я полюбила свою коллегу. Как соблазнила её, и она ответила мне взаимностью. Какой она была чистой душой. Как я ещё сильнее влюбилась в неё, поняв это. Каким бурным был наш роман, и тяжёлым расставание. В каком состоянии я нахожусь сейчас, какие сны мне снятся, и что было в последнюю ночь.
Чем дольше я рассказывала всё это, тем сильнее каменело лицо психолога.
— Вы вообще понимаете, что это всё ненормально? — наконец спросила она.
— Ненормально моё состояние?
— Состояние, конечно, тоже. Но в первую очередь ненормальна эта ваше противоестественное влечение, эта ваша гомосексуальная связь. Как вы вообще могли себе такое позволить, и чего вы ожидали? Вы ведь даже не допускали мысли, что у вашей Наны природа возьмёт своё. Вы сами виноваты в том, что случилось, целиком и полностью виноваты. И вы сами себя сейчас наказываете!
Много ещё всякой херни говорила она, но я уже не слышала. Мне стала противна эта тётка, и в какой-то момент перебив её, я сказала:
— После этого вы называетесь психологом? Я пришла к вам за помощью, за облегчением, а ухожу с желанием вскрыть вены. И если это произойдёт, это будет на вашей совести. А, впрочем, спите спокойно, вы об этом не узнаете.
Я кое-как доехала домой. В мыслях действительно было свести счёты с жизнью, да голос бабы Рины вновь прозвучал в голове, поэтому я просто достала бутылку коньяка и так напилась, что заблевала весь туалет, а наутро мучилась диким похмельем. Правда, благодаря пьяному сну, Нана мне не приснилась. Снились просто какие-то похмельные кошмары.
Я пыталась выкинуть из головы Элеонору, но её фраза «вы виноваты, вы сами себя наказываете», крутилась в моей голове. Да, я виновата! Я виновата, что не сделала счастливой Нану. Я виновата, что имела её как хотела, хотя мне нужно было больше сродниться с ней душой. Я виновата, что запорола её до смерти во сне.
Я должна себя наказать. Хотя бы за этот сон.
Я открыла шкафчик, в котором хранила свои секс-игрушки, и достала оттуда кожаную плётку. Потом я встала перед зеркалом и разделась. Я сняла с себя всё – даже серёжки и часы, чтобы полностью видеть себя голой.
Какой прекрасное тело мне дано, подумала я. Правда, первые следы безделья на нём отразились. Они были заметны только мне. Возможно, Нана бы их разглядела, увидь она меня. Чуть округлились бока и ляжки, и самую малость выступил животик.
— Ты заслуживаешь наказания, сука, тварь, уродина ебучая, мразь. Мразь! Шваль! – говорила я сама себе. – Так будь же наказана! Хотя бы за то, что не бережёшь собственное тело. Получай!
Я размахнулась правой рукой и со все силы ударила себя плёткой по левому боку. И… мало что почувствовала. Тогда я подняла руку и ударила плёткой по левой ягодице. Прижгло, но незначительно.
— Ты тварь, — сказала я сама себе. – Ты просто себя жалеешь. Ну ничего, сейчас!
Я открыла шкаф с бельём, взяла средней ширины ремень и залепила

Ночное дежурство

Моя ненасытная жена

Мой мучитель