и сбежали по крутому склону вниз к реке. На пляже было многолюдно. Мужики, отрываясь от пива, смотрели вслед Даше с отвисшими челюстями. Я испытывал при этом чувство гордости и ревности одновременно. Мамаши отворачивали от нее головы мальчишек-подростков, которые пялились на Дашу с нескрываемым интересом.
Мы протолкались сквозь толпы плескающейся у берега детворы и добрались до глубины, где Ольге было по грудь. Оля — миниатюрная девочка, на голову ниже меня. А Даша — повыше, ее макушка доставала мне до носа. Она озорно зыркнула на меня серо-голубыми глазками, крикнула «Догоняй!» и брассом поплыла на другую сторону. Я еле догнал ее кролем. Даша перешла на баттерфляй и пошла в отрыв. До противоположного берега было метров тридцать, Даша обогнала меня, она дотронулась до мостка, сходившего с берега в воду, когда моя голова была еще на уровне ее попки. Мы вылезли на мосток.
 — Где ты так плавать научилась?
 — Я занималась. В детстве. А когда до юниорок выросла, стала неперспективной, поэтому бросила.
Я с удивлением посмотрел на ее худенькую, почти без мышц, фигурку. Совсем на пловчиху не похожа. Но факт — есть факт, обогнала здорового мужика! Правда, я-то пловец не ахти, я больше плавать в лодке люблю, но все равно…
Я посмотрел на ее мокрое личико, на мокрые волосы, разбросанные по спине, по плечам и по груди. Вода стекала с них по животу, по рукам, по бокам и по бедрам на нагретые солнцем доски мостка. Я взял ее за плечи, посмотрел ей в глаза. В плавках моих кое-что зашевелилось, я подогнул колени, чтобы незаметно было, приблизился к ее губам. Она сначала потянулась мне навстречу, но потом преградила мой порыв ладошкой и отвернулась.
 — Не надо, Сереж, поплыли назад, там Оля скучает, наверно.
Она поднялась во весь рост, взмахнула руками и, грациозно согнувшись, почти без брызг, вошла в воду. На этот раз она не сильно отрывалась от меня, до Ольги мы доплыли одновременно. Девочка плескалась на том же месте, где мы ее оставили.
 — Чем вы там занимались? — спросила моя сводная тетя. — Целовались, наверно?
Мы с Дашей смутились.
 — Ладно-ладно, не бойтесь, я никому не скажу.
Мы поплескались еще немного, потом я оставил девчонок одних, а сам пошел на берег сохнуть, переодеть мокрые плавки мне было не во что. Через полчаса вернулись мои русалки. Пляж был дикий, кабинок для переодевания нигде не наблюдалось. Оля надела сарафан, развязала тесемки верхней части купальника, сняла ее, приподняла подол и быстро стянула мокрые плавочки. Даша накинула на плечи знакомое мне полотенце, соединила кончики возле ключиц и сказала мне:
 — Подержи.
Под полотенцем она сняла свои тесемочки, отжала их и снова надела. А я в это время смотрел в ее глаза, пытаясь понять, испытывает она ко мне что-то или нет. Лично меня она уже сводила с ума.
 — Не бойся, сиденье не намокнет, — Даша смутилась и отвернулась.
 — А я и так не боюсь, с чего там мокнуть-то! Можно было и не отжимать.
Мы стали взбираться к машине на пригорок. Даша впереди, за ней — моя тетушка, а я — замыкающий. На середине подъема я посмотрел наверх. Девочки уже стояли на уступе. Сарафан у Оли был коротенький, ветерок чуть приподнял его, и мне открылись все ее тайны. У моей тетушки тоже был бритый лобок. Оля опустила подол сарафана, а я уже поднялся наверх.
Шашлыки мой батя делает всегда замечательные. Как, впрочем, и плов, и разные другие деликатесы. Мы запивали их каберне, Дашин папа произносил какие-то замысловатые научно-разбойничьи тосты, в основном за прекрасных дам. Я пытался ухаживать за Дашей, подливал ей вина, рассказывал армейские байки. Она даже пару раз улыбнулась, отчего кровь начинала бурлить во мне. В полдесятого, после программы «Время», начался какой-то голливудский фильм, их тогда уже закупало наше телевидение, правда, не самого лучшего разряда. Меня сюжет не вдохновил, и, сославшись на усталость, я отправился спать в «охотничий домик».
С полчаса я провалялся с книжкой, но сосредоточиться на чтении не мог. Я все еще видел перед собой Дашины серо-голубые глаза, а еще то, что мне открылось, когда я в первый раз залез на крышу. Вдруг распахнулась дверь, и на пороге нарисовалась моя тетушка.
 — А меня сюда спать выгнали, — заявила она. — Там я мешаюсь.
 — Так на веранде еще диван есть.
 — Ну и что, мне тут хочется.
Я сидел на узкой кушетке, другого спального места здесь не было. Как мы тут вдвоем поместимся? Мне что, на пол перебираться? Оля подошла ко мне ближе. Она была все в том же коротеньком сарафане, в котором ездила на пляж. Ее маленькая грудка, скрытая тоненьким ситцем, оказалась напротив моего лица. Я вспомнил, как ветерок приподнял подол этого сарафанчика там, на утесе. Бьюсь об
заклад, что нижнего белья она до сих пор не надела
 — Ты меня хочешь? — неожиданно спросила она.
Немного оторопев от такого вопроса, я даже не знал, что ответить.
 — Так да или нет? — более требовательно спросила она.
 — Да, конечно, — промямлил я и взял ее руками за бедра
Она решительно сняла сарафан. Под ним действительно ничего не было. В смысле из одежды ничего, потому что грудь молоденькой девушки — это божественный предмет, на который любоваться можно бесконечно. Но Оля — малолетка, ей всего 18 лет, совращая ее, я совершаю тяжкое преступление. Впрочем, еще вопрос, кто из нас кого совращает. А вообще, мне бы больше хотелось, чтоб вместо Оли тут была Даша. Во-первых, Даше 18, а во-вторых (или все-таки, во-первых?) я ее уже почти люблю.
Тем временем, Оля сунула мне в рот свой сосочек, и я принялся ласкать его губами и языком. Потом она встала коленями мне на бедра, и я смог, обняв ее за попку, ласкать языком ее молоденький бутончик, проникая в щелочку, и ощущать аромат ее тела.
 — Разденься, — сказала она, слезая с моих колен и усаживаясь на кушетку.
Я скинул футболку, джинсы и плавки. Оля двумя руками схватила мой возбужденный член, стала играть с ним, разглядывать и облизывать.
 — Как у твоего папы, — сказала она, наконец.
 — Так все-таки родственники, — прокомментировал я. Потом до меня дошло: — Чего?!
 — Да, я уже не девочка. Мы с Иркой и… с ним уже полгода втроем бываем. До этого я почти год просто подглядывала за ними и мастурбировала, а этой зимой Ирка заметила.
Сначала отругала меня, а потом они разрешили мне быть рядом, только не мешать. Я помогала им заводиться, они трахались, а потом вместе ласкали меня. Я играла с писей твоего папы, они опять заводились и снова трахались, а я балдела. Только Ирка говорила, чтобы я не вздумала… А однажды Ирка кончила и уснула, а я лежала рядом с Максимом и дрочила его член. А потом потеряла самообладание, забралась на него и сама себя лишила невинности.
А Ирка проснулась и говорит: «Ну вот, теперь я — коза рогатая», а Максим сказал: «А я теперь — двоеженец». Это весной было. И мы иногда втроем. А он — мужик сильный. Его на нас обеих хватает. А сегодня они меня выставили и велели не мешать. А в этом домике мы в прошлом году… Ну, это я потом расскажу. Давай скорее, я уже не могу терпеть!
Весь этот монолог Оля сопровождала игрой с моим фаллосом. Она легла на спину и по-бабьи раздвинула ноги.
Между ножек и вправду все было очень мокро. Я ввел аккуратно, влагалище, хоть и не девственное, все равно было еще узкое. А ведь если бы на Новый год я затащил ее к себе, то был бы у нее первый. Ну да ладно, все равно я уже влюблен в другую. Когда моя тетушка закричала и задергалась, я вынул свой орган, потерся им о ее животик, представил виденную мной утром Дашу и выпустил сперму. Оля вцепилась в меня ногтями и еще сильнее вскрикнула.
Она очень быстро пришла в себя, усадила меня на кушетку, села рядом и обтерлась концом одеяла.
 — А хочешь лишить девушку невинности? — шепотом спросила Оля. — Прямо сейчас?
 — Чего? — не понял я. Она что, наденет колготки и заставит трахнуть себя через них?
 — Погоди, — сказала она и добавила громче: — Даш! Хватит там комаров кормить! Тут все свои, заходи!
За окном промелькнула тень, дверь открылась и впустила Дашу. На ней была длинная, как платье, футболка и босоножки. И, как позже выяснилось, больше ничего. Она была разгорячена, наверно подглядывала за нами, глаза блестели, а распущенные волосы струились по плечам. Только, несмотря на блеск, глаза были серьезно-задумчивыми и очень глубокими. «Ведьмака!» — подумал я. — «Настоящая ведьмака!».
 — Давай Сереже нашу тайну откроем, — сказала Ольга. — Мы — лесбиянки. В прошлом году мы тут все лето этим занимались. А в этом еще нет. Я Даше сказала, что уже была с мужчиной. А Даша — нет еще, но она тоже хочет. И еще сказала, что было бы хорошо, если бы у нас был один мужчина, правда, Даш?
Даша вся покраснела, она молчала и не знала, куда деть глаза. Похоже, она даже хотела удрать, но Оля подошла к ней, обняла и впилась губами в ее губы. Я только сейчас подумал, что мы с Ольгой так спешили, что даже не поцеловались. А еще заметил, что мы с ней до сих пор голые. Я сидел на кушетке, скрестив руки на своем снова встающем мужском достоинстве. Даша явно меня стеснялась. Она старалась придержать футболку-платье, которую Ольга стягивала с нее.
 — Да ладно тебе, Даш! — сказала моя тетушка, отрываясь от ее губ. — Сережка уже видел тебя в твоем купальнике, а это все равно, что без него.
А я уже видел ее и без него, подумал я, возбуждаясь еще сильнее. Ольге, наконец, удалось стянуть футболку с Даши и бросить ее в меня. Я почувствовал запах Дашиного тела. У каждой женщины свой неповторимый запах, который не перебивают даже духи. Мне тоже хотелось ее целовать. Я завидовал Ольге, но не ревновал, почему-то не воспринимая ее как соперника. Соперницу. А Ольга, словно в танце, увлекала Дашу к кушетке, усаживая ее возле меня. Когда девушка села рядом, моя тетушка нагнулась и стала целовать Дашину грудь.
 — Войди в меня сзади, — сказала она мне.
Я исполнил этот приказ, двигал туда-сюда членом, теребил Олины сосочки и смотрел в Дашины глаза молящим взглядом — прости за то, что я сейчас делаю, все равно я хочу только тебя! А Оля опускалась ниже, раздвинула Дашины колени и начала вылизывать ее такую милую, такую желанную писечку.
 

Клизма (1 часть)

Игрушки малышни

ДРУГ, ОН И В АФРИКЕ ДРУГ