стоял небольшой до блеска начищенный медный котел, который разительно выделялся своей чистотой на фоне всего остального. Почти все оставшееся пространство занимали какие-то сундуки, сундучки, банки и горшки. Поперек комнаты было натянуто несколько веревок, на которых сушились всякие травки, корешки и прочая совершенно непонятная хрень. Из мебели был только покосившийся стол, стул, бабкина железная кровать, лавка, на которую уложили Машу, да старый резной закоптившийся буфет, поражавший обилием разномастных ящичков.
— Бабуль, ты не ведьма часом?, — улыбнувшись спросил я, оборачиваясь.
Но улыбка тотчас сползла с моего лица, а челюсть отвисла. Бабка стояла у самой двери, но с ней происходило что-то совершенно невероятное. Все выглядело, как спецэффект в американском блокбастере, с той лишь разницей, что это происходило в реале! Старуха сначала увеличилась в росте. Потом ее спина распрямилась, добавив к росту еще 15—20 сантиметров, а горб медленно исчез. Седые волосы прямо на глазах становились длиннее и гуще, меняясь в цвете с седого на черный. Кожа на лице и руках начала разглаживаться, морщины одна за другой исчезали. И вот уже передо мной стояла не 80-ти летняя карга, а стройная моложавая прекрасная брюнетка лет 30—35. Видя мое шоковое состояние, она улыбнулась, обнажив великолепные белоснежные зубы.
— Пожалуй, что ведьма, — ответила она низким бархатистым голосом, — хотя все немного сложнее. Но тебе этого знать не обязательно. Имя только свое скажу — Гонтия.
Я отметил, что характерный говор у нее совершенно исчез.
— Нравлюсь тебе такая?
— Д-да… Оч-чень.
— Сегодня ночью будет проходить очень важный обряд. Я обязательно должна там быть. А ты будешь сопровождать меня. Но это еще не все. Для тебя в обряде уготована одна… особенная роль. Не бойся. Ничего страшного с тобой не случится. Скорее всего, тебе даже понравится. А потом, когда мы вернемся, я расскажу тебе, как изгнать беса из твоей жены. Согласен?
— У меня есть выбор?
— Решаешь ты!
— Конечно согласен! А… Маша? С ней точно все будет в порядке? Мы надолго?
— С ней все будет в порядке. Котик за ней присмотрит. Вернемся мы к утру. А прямо сейчас нам пора. Дай мне свою руку.
Едва я коснулся ее белой холодной кожи, как в моих глазах потемнело, а земля ушла из-под ног. Я не видел ничего. Я кричал, но не слышал своего крика. Было ощущение, что я стремительно лечу куда-то вниз, но воздух вокруг казался недвижим. А потом я потерял сознание.
* * *
Очнувшись, я обнаружил себя сидящим голышом на мягком травяном ковре. Подняв глаза, я увидел Гонтию. Она также была абсолютно голая. Лишь в ее волосах блестела разноцветными камнями роскошная тиара из белого металла. Лобок был скрыт густыми черными зарослями, никогда не знавшими, похоже, эпиляции. В руке ее был вроде тот же сучковатый посох, только увенчанный круглым набалдашником, который светился белым матовым светом.
— Г-где я? Где моя одежда?, — спросил я пересохшим голосом, в то время, как мой взгляд сам по себе уперся в роскошный бюст ведьмы.
— Она тебе не нужна.
Я огляделся. Огромная и ровная, как стол, поляна была ярко освещена светом полной луны. В центре поляны я заметил нагромождение валунов, образующее что-то вроде алтаря. Пространство вокруг него было заполнено обнаженными девушками: блондинками, брюнетками и рыжими. Черноволосых, таких как Гонтия, было меньшинство. Причем все черноволосые были с посохами. Для себя я решил, что это какая-то привилегированная каста. Ведьма подняла свободную руку и издала громкий гортанный звук. Тотчас от толпы отделились 2 девушки и быстро направились к нам.
— Я оставляю тебя. Эти девушки позаботятся о тебе и подготовят к обряду.
Ведьмочки были похожи друг на друга, как близнецы. Их стройные фигурки завораживали своим совершенством. Модельное личико, высокая грудь, стройные ножки, плоский животик и высокая грудь. Длинные прямые платинового цвета волосы спадали на плечи. Внизу, в отличие от Гонтии, у них не было ни волоска. Подойдя вплотную к вызвавшей их ведьме, они почтительно склонили головы. Моя знакомая не удостоила их ответным приветствием, а высокомерно обратилась к ним на незнакомом грубом языке. После этого она развернулась и величаво удалилась по направлению к алтарю. Девчонки тотчас оживились и ослепительно мне улыбнулись.
— Привет!, — весело сказала левая, — Я — Ирис, а это Уна. Пойдем с нами!
Они бойко схватили меня под руки и со смехом увлекли к краю поляны, поросшему цветущими кустами. Под одним из них они усадили меня на подушку из мха, а сами уселись по бокам.
— Погодите, что за обряд?
— У одной нашей подруги сегодня совершеннолетие — 666 лет. Тебе выпала великая честь! Ты должен лишить ее невинности и пролить ее кровь на алтарь.
— 666? А вам тогда сколько?
— Девушек неприлично спрашивать о возрасте, но тебе скажу. Нам чуть за 800. Мы сестры. Близнецы. Между прочим, это редкость у нас!
— А что за подготовка?
— Не парься. Ничего страшного! Лучше скажи, какими ты хочешь, чтобы мы были?
— В смысле?
Девчонки захохотали и тут же стали меняться. Их метаморфозы походили на те, свидетелем которых я был недавно в избе Гонтии, но происходили гораздо быстрее. Одна из них стала Верой Брежневой, а другая — Анджелиной Джоли. При этом обе прижались ко мне и начали ласкать в четыре руки.
— Не-а! Не нравится мне ее родинка!, — хихикнула Ирис, сидящая справа и превратилась из Брежневой в Линдсей Лохан.
— Фу-у! Она же конопатая!, — поддела подругу Уна «Джоли».
Лохан тотчас стала Моникой Белуччи и уколола Уну в ответ:
— А твоими губами только силиконовую фабрику рекламировать!
— Они натуральные!!!
— Это ты журналистам рассказывай!
— А вот так?, — Джоли трансформировалась в Милу Йовович.
Они дурачились, но не прекращали своих ласк. Пальчики Милы завладели моим отвердевшим членом и принялись нежно поглаживать его. Моника же принялась теребить яички, не забыв, впрочем, вновь подначить Уну.
— Кожа да кости! Смотреть противно! И хватит уже силы на эту ерунду тратить. Пусть Женька сам скажет, кем нам быть.
«Мила» повернула к себе мою голову и долго нежно поцеловала. От ее волшебного поцелуя из головы сразу исчезли тревога и страх. На душе стало хорошо и спокойно. Уна оторвалась и спросила чувственным голосом.
— Так кем ты хочешь, чтобы мы стали?
Ирис воспользовалась тем, что ее подружка отвлеклась, наклонилась и взяла мой член в рот. Черт! Мне сосала Моника Белуччи!!! Да как сосала! Она принимала меня на всю длину и делала своим ротиком такое, что не поддается никакому описанию. Тем не менее, я смог ответить Уне.
— Мне Энди Макдауэлл нравится… Только помоложе. Можно? А Моника пусть остается.
Прямые волосы Милы Йововович тотчас стали завиваться, а ее лицо и фигура быстро преображаться.
— А вот и я!
Мои руки непроизвольно потянулись к ее груди, а губы — к ее губам. Но она увернулась и тоже склонилась к моему члену. Теперь они ласкали его вдвоем, облизывали и попеременно брали в рот. Волны наслаждения накатывали на меня одна за другой. Неудивительно, что вскоре я почувствовал приближение оргазма.
— Я щас кончу!
— Ой!, — подняла голову «Моника», — Совсем забыли! Нельзя, чтобы ты кончал сейчас. Просто твой дружок такой классный! Не хочется отрываться.
Она произнесла какое-то заклятие и легонько коснулась пальцем моего лба. Член пронзила острая, но очень короткая боль. Словно его укололи иголкой. Но неприятные ощущения сразу прошли и сменились упоительным чувством собственного сексуального могущества. Сестренки тут же повалили меня на спину. Моника оседлала мой ствол сверху, а Энди села на мое лицо. Ее киска была восхитительной: нежно-розовая плоть за ровной щелочкой благоухала пряным ароматом и так и звала погрузить в нее свой язык. Чем я тотчас и занялся. Я с удовольствием вылизывал киску Уны, в то время, как Ирис плавно двигалась на моем члене, описывая бедрами сложные фигуры. Но эта плавность была внешней. Что она творила своими внутренними мышцами в это время!!! То, что я испытывал — невозможно описать. Это был один не прекращающийся оргазм, растянутый во времени. Потом сестренки поменялись местами. Киска Ирис-Моники была не менее приятной на вкус, а Уна демонстрировала умение работать мышцами своей вагины ничуть не хуже сестры.
— Давайте сменим позу, — предложил я через какое-то время.
Энди легла на спину, а другая ведьмочка стала ее вылизывать. Я расположился позади этого дуэта.
— Можно тебя в попу?
— Конечно!, — ответила Ириска.
Еще раз смочив итак скользкий член в ее киске, я очень легко вошел в другую дырочку девушки. Это сперва даже разочаровало меня, но тут Ирис что-то сделала с собой, и мой инструмент оказался до боли сдавлен стенками ее попки.
— Эй. Не так сильно!
Давление сразу чуть ослабло, сделав процесс максимально приятным. С наслаждением трахая ее тугое очко, я забыл обо всем на свете. О нереальности происходящего, о жене, о предстоящем ритуале… Ведь я имел в задницу саму Монику Белуччи, которая в это самое время делала куни обнаженной Энди МакДауэлл! И это было более, чем реально!
К огромному моему сожалению, этот праздник жизни продолжался недолго. Над поляной внезапно раздался громкий низкий женский голос, пропевший какое-то длинное и непонятное слово без согласных звуков. Шум и гам на поляне немедленно прекратился, ветер стих, и даже птицы оборвали свое щебетание. Повисла давящая тишина. Я поднял голову и увидел, что все присутствующие ведьмы медленно стекаются к центру поляну, образуя окружность. Между ними и алтарем другие ведьмы, которые все были в длинных балахонах и с посохами, выстраивались во внутренний круг. Среди них я заметил и Гонтию. Она, похоже, была главной, так как палка у нее была самая длинная, тиара — самая большая, а одеяние было черным, а не красным, как у остальных. Мои девушки непостижимым образом выскользнули из-под меня и оказались по бокам, подхватив меня под ручки. Обе приняли свое первоначальное обличье.
— Что происходит?
— Тебе пора. Ритуал начинается. Пойдем ближе.
Когда мы подошли к внешнему кругу, Гонтия изрекла очередное гортанное заклинание, а с набалдашника

Родная тетя Михаила

Моя мама шутница

Глухомань