целку сломать? Посговорчивее будет.
Сутенер задумывается на несколько секунд, встает над Сергеем, касается его ногой. Мальчик скрючивается от боли в спине и животе.
— Хорошая идея, но клиент будет недоволен. Заказывали именно целенького. А после того, что он натворил, у дяди, тем более, на него особенные планы.
Никита сидит на кухне, пьет свежесваренный кофе и внимательно слушает заплаканную Свету. Клятва, данная им Николаю Кудасову в афганском ущелье, не позволяла уйти просто так. В тот день рядовой Морозов подорвался на душманской растяжке. Если бы не Кудасов, то сдох бы под палящим солнцем, чувствуя, как в открытых ранах мухи откладывают яйца.
— Да-а, Света, — наконец, говорит он, — как тебя угораздило попасть в такой переплет? Надо было сразу к нам идти, зачем ты его у себя оставила?
— Это все Катька, — она оправдывается, опустив глаза, — это она меня уговорила.
Говорит, а сама не верит. Не сможет она рассказать капитану, как согрелась теплом чужого тела вдовья постель.
— Да не переживай, — успокаивает он девушку, — все уладим. Телефон где?
Берет трубку, протянутую хозяйкой, и хулигански подмигивает.
— Андрюха, — рявкает в аппарат, — вставай, чертяка. Что значит, выходной? У милиции выходных не бывает. Сверли погоны под звезду, товарищ старший лейтенант, мы, кажется, вышли на след Волчонка. Все твои висяки аккурат к двадцать третьему февраля закроем.
Света смотрит на него непонимающими глазами, а Морозов улыбается ей радостно и открыто.
— Мы за этим пацаном, Ромкой, уже третий год гоняемся. Но ему дьявольски везет. Как сквозь землю всегда проваливался. Мальчишки — близнецы эти… Словно через пальцы просачивались.
Подходит к окну, закуривает. Предлагает ей, она встает рядом.
— Изуродованная спина — это его гордость. Он всегда мечтал быть вожаком волчьей стаи. Потому и прозвище в детдоме получил — Волчонок. Не рассказывал, где они тусуются?
Света мотает головой.
— Только говорил, что в каком-то частном доме. Он же города не знает.
Капитан опять улыбается, обнимает ее за плечи. Она отстраняется, не принимая фамильярности, но он не обращает на это внимания. Оперативник возбужден, как легавая собака. Скоро они закончат дело, почти три года висевшее гирей на их отделе. «Дело Волчонка».
— Эх, женщины, — весело говорит милиционер, — все-то вы не через то место думаете.
Свете чудится двойной смысл в этой фразе, она настораживается, но капитан, кажется, уже забыл о своих словах.
— Ничего-ничего, — беседует он сам с собой, — сейчас к твоей сестре поедем. Через нее на Гарика выйдем. Может, и его прищучим. На этого подонка у нас только косвенные.
В дверь звонят, он идет открывать. В прихожую вваливается не слишком трезвый старший лейтенант Квасов. С порога сразу начинает материться:
— Морозов, мать твою. До завтра не мог подождать? В кои-то веки выходной, так и сегодня бабу трахнуть не даешь. Чтоб тебя…
Замечает Свету, шутливо раскланивается:
— Мадам, прошу прощения за свой неприличный вид.
— Не торопись, — останавливает его Никита, когда видит, что он хочет раздеться, — сейчас поедем. Света, — кричит в кухню, — одевайся.
— Ты на задержание собрался без санкции ехать? — Квасов вопросительно поднимает брови.
— Не на задержание, — Морозов поучительно поднимает указательный палец, — а своевременно реагируем на сигнал, принятый от населения. А там попробуем спровоцировать. В крайнем случае, на двадцать четыре часа можем задержать для проверки личности.
Света быстро собирается. Она поехала бы с ними даже, если бы ее не позвали.
Гарик не выходит из подвала и все время поглядывает на сидящего в углу Сергея. Словно боится, что тот пропадет. Так и смотрят друг на друга. Один с ненавистью, другой с торжеством.
— Да, — говорит сутенер, когда становится скучно, — у нас, конечно, времени в обрез, но я хочу доставить удовольствие напарнику. Заедем к Ромке на пару минут.
Сергей вскидывает голову при упоминании этого имени.
— Тебя там ждет сюрприз, — весело продолжает Гарик, — твоя Зинка-то беременная.
— Что? — подросток пытается приподняться, но морщится от боли.
В общем-то повезло. Спасли сто одежек, заботливо надетых одна на другую.
— Ну, а чего ты хотел? Без последствий потрахаться? Так не бывает.
Слышит шум мотора и выбегает из подвала.
Сергей остается сидеть на холодном полу, пытаясь собрать мысли в кучу. Первая женщина-Зинка. Тогда ему казалось, что он любил ее. Любил так, что иногда хотел убить Ромку. Вспоминает белые пушистые волосы, томные зеленые глаза. Сейчас она ждет его ребенка.
Света чем-то напомнила мать. Возраст, или что-то другое? Или его тоска по маме сделала так, что он сам нашел в ней знакомые черты. Даже в том, как она резала хлеб, переминаясь за столом с ноги на ногу.
С удивлением понимает, что абсолютно не думает о том, что с ним будет дальше. Перед глазами мелькают сцены прошлой жизни. Казалось бы ушедшая в прошлое война опять громыхает в голове взрывами. Темнота подвала напоминает темноту ванной. Он даже вздрагивает от того, что слышит румынскую колыбельную «Нани, Нани, мой маленький малыш».
Сергей сцепляет руки в замок на затылке, закрывает глаза, видит себя, бегущего по мосту в толпе ошалевших людей. Это было с ним? Да не может быть.
Года не прошло, как он здесь, а успел стать вором, почти проституткой, бродягой, приживалкой, отцом ребенка.
Света открывает квартиру сестры своим ключом.
— Странно, — говорит она Никите, — шубка здесь, а тихо. Может, спит? Работа-то ночная.
Он отодвигает ее в сторону и заходит в комнату первым.
— Спит, — слышит Света его спокойный голос и проходит сама.
Лейтенант остался трезветь на улице.
Катя лежит на диване, отвернувшись к стене. Света присаживается рядом, осторожно трогает ее за плечо, пытаясь разбудить. Покрывало сползает, обнажая избитые плечи.
Девушка переводит на Морозова беспомощный взгляд. Он хмурит брови, раскрывает лежащую полностью, переворачивает ее на спину. Она так и не оделась после ухода Гарика, и сейчас они видят результат «воспитания» сутенера. Ярко-красные полосы от ремня и следы металлической пряжки. Распухшее от ударов лицо одной из самых красивых проституток города.
— Она жива? — шепотом спрашивает Света.
— Жива, — успокаивает ее Никита, — только пьяна в стельку. Но делать нечего, придется приводить в порядок.
Подхватывает Катю на руки, несет в ванную. Осторожно опускает под душ и включает воду. Горячая — холодная, горячая — холодная. Катя понемногу приходит в себя. Открывает мутные глаза, видит Свету, улыбается через силу. Поднимает взгляд, пытается понять, кто же поливает ее водой. Удивленно смотрит на незнакомого мужчину.
— Светка, кто это? — губы еле раскрываются, она морщится, становится похожей на обиженного ребенка.
— Милиция, гражданка.
Протягивает ей полотенце, она заворачивается.
— Сама идти сможешь? — деловито спрашивает Никита. — Или еще не протрезвела?
Света укоризненно качает головой.
— Вот поэтому вас и называют «ментами».
Она помогает сестре выйти из ванной и ведет в комнату. На диване Катя начинает рыдать, уткнувшись в Светино плечо. Морозов терпеливо стоит у окна и ждет окончания истерики. Когда всхлипы утихают, он садится рядом.
— Где Гарик? — спрашивает Катю. — Это же его работа?
Та отодвигается от него под защиту старшей сестры. Отношения «ночных бабочек» с милицией — вещь известная: не арестуют, так трахнут бесплатно. Капитан только досадливо морщится на ее движения.
— Да мне на тебя, красотка… с высокой колокольни. Я такой шушерой, как ты, не занимаюсь. Я по тяжелому. Сейчас мне нужен твой сутенер.
— Я не знаю адреса, честное слово. Я только один раз у него дома была. Где-то за городом.
— Показать сможешь?
Катя кивает. Света поглаживает ее по щеке, которая пострадала не так сильно, и шепчет на ухо успокаивающую дребедень.
— Собирайся, — бросает Никита и отворачивается к окну.
Гарик ведет машину, Степан на заднем сидении сторожит драгоценную посылку для прокурора. У Сергея свободны руки, но ноги стреножены, как у лошади, чтобы не сбежал по дороге.
— Шеф, — гудит телохранитель, — а какого хера мы туда едем?
— Хочу Романа порадовать. Авось еще пригодится. Беспризорников все больше становится, а он умеет с ними обращаться.
Сергей удивляется: да уж, Ромка умеет обращаться с детьми. С собственными особенно.
Ищет в себе следы былого страха, не находит. Удивляется сам. То ли отбоялся, то ли стало плевать на все. Плохо обыскивали. В кармане рубашки — знакомая «мойка», уютно притаившаяся под швом. Перерезать себе вены он сможет в любой момент.
Останавливаются перед знакомым домом, Гарик выходит из машины.
— Рома, — кричит внутрь, — выходи, я тебе подарок привез.
Степан выводит Сергея. На крик никто не отвечает. Сутенер удивленно пожимает плечами, заходит в дом, морщась от отвращения. Он ненавидит запах бродяг, ему противен вид грязных сопливых мальчишек. Хотя… еще года два и этих пацанов можно будет пристроить к делу.
Через некоторое время выходит, кивком подзывает спутников к себе.
Степан ведет Сергея. Того охватывают странные чувства. Вроде и дом знакомый, и чем-то пахнет. Чем-то… неприятным. Непонятная тишина вокруг, даже собаки не воют. Обычно пацаны выскакивали сразу, едва завидев, как кто-то заходит во двор.
— Черт возьми, — Никита раздраженно хлопает по рулю, — опоздали.
Дом Гарика встретил их закрытыми дверями и темными окнами. Морозов хотел взломать замок, но лейтенант неодобрительно покачал головой:
— Санкция, дружище, санкция. Частная собственность, как-никак.
Ломай — не ломай замки, и так видно, что в доме никого нет.
Две сестры сидят на заднем сиденье, Катя привалилась к Свете. Та напряженно смотрит в окна дома. Она надеялась, что здесь все закончится. Возьмут Гарика, а она увидит Сергея. Про себя решила, что не будет к нему даже подходить, двое взрослых мужчин вряд ли поймут ее порыв. Ей достаточно знать, что с ним все в порядке.
— Что будем делать? — спрашивает капитан напарника.
— А что делать? Поехали обратно, выбьем санкцию, завтра возьмем.
Катя подает голос:
— Они сегодня собирались уезжать. Сергея повезут в другой

Всей семьей на рыбалку

Называется, помыла сыну спинку!!!

Необычный поход в театр