Но как к работнице к тебе вопросов нет.
Каждый раз после того случая, если он был доволен моей работой (то есть за исключением двух или трёх раз) он непременно гладил меня по голове. А поцеловал в лоб только дважды – когда был в особо прекрасном расположении духа. А порой он делал мне мелкие подарки – то душистое мыло с родины, то бутылку настоящей хванчкары. Это веяло настоящей доброй отеческой заботой, так что я его совершенно не боялась.
Как выяснилось позже, бояться надо было не его, а Аллы. Которая, кстати говоря, тоже называла меня Наночкой. И никогда иначе. Даже если разбирала мои недостатки по работе.
Знакомьтесь! Алла – эффектная брюнетка 26 лет. Визуально – моя противоположность. Мой рост – 163 сантиметра. Алла – 187. Я худышка. Алла из тех, что называют «широкой костью». У меня полуторная грудь. Грудь Аллы… наверное третий. Я невольно заглядывалась на её шары, выпирающие из строгой блузки и немного завидовала. Лично я не люблю строгий офисный стиль, и отсутствие дресс-кода – это один из критериев, на который я опиралась в своих пока ещё немногочисленных поисках работы. Но Алла всегда приходила в офис именно в деловом виде.
Чаще всего на ней была блузка, под которой светился бюстгальтер того же цвета. Иногда она надевала жакет, под который блузка была особая – с максимально допустимым разрезом, и тогда четвертинки её шаров надолго задерживали взгляд мужчин и завистливых женщин (к которым относила себя и я).
Ещё она носила юбки, подобранные так, что максимально подчёркивали все достоинства её задницы. Только раз в месяц на несколько дней надевала она костюмные брюки, и поработав какое-то время я поняла, что брюки – это сигнал её критических дней.
Алла сразу расположила меня к себе своим дружелюбием, открытостью, веселым характером и ненавязчивостью. В то же время она была строга в рабочих вопросах. Я бы даже назвала ей перфекционисткой. Она могла раз десять завернуть мой макет и заставить полностью переверстать, либо поменять шрифт, либо переправить переносы, хотя в предыдущей проверке вопросы касались совсем другой части. Поначалу меня это коробило, но спустя два-три месяца я понял – Алла просто ищет идеальный вариант, а изменение одного элемента нарушает гармонию совокупности других. Вот она и заставляет меня переделывать работу по сто раз, пока не будет хорошо во всех отношениях. К слову, она ни разу не сказала шефу, что проект переделывался, и никогда не носила его на утверждение сама, тогда как, в прошлой фирме такое было сплошь и рядом: несчастный дизайнер мучается неделю с какой-то ерундой, а потом его руководитель говорит Киру – смотрите, какой макет хороший у меня вышел. А то иначе: макет, конечно, ничего, но Стас его неделю делал, а я заколебался за ним ошибки подчищать. Начальнику отдела слава и почёт, а Стасу – член в задницу. В переносном, конечно, смысле.
— Наночка, с твоим дизайнерским талантом, и в особенности (на это слове она делал ударение) твоими данными мы могли бы быть близкими подругами, — несколько раз говорила мне она, да так, что я потихоньку начала задумываться над смыслом высказывания.
Алла иногда подходила ко мне в рабочее время. Она никогда не вставала у меня спиной, слово чувствовала, что я ненавижу, когда смотрят сзади. Нет, она садилась на стул рядом и наблюдала. Мне это не мешало, причем, если я была увлечена работой, я даже забывала, что моя начальника тут. Но порой раздавался голос:
— Наночка, мне кажется, тут надо чуть поправить шрифт. Давай вместе, детка.
И не успевала я убрать руку с мышки, как она клала свою кисть на мою, и несколькими движениями добивалась желаемого. Потом обворожительно улыбалась мне и говорила:
— Смотри, как у нас всё хорошо получается!
И уходила к себе.
В тот месяц крупное государственное предприятие заказало нашей фирме целую рекламную кампанию. Мы работали сутками. Гоча, куда только не вхожий, подрядил под договорённости родственные фирмы, так как заказчику нужна была и полиграфия, и наружка, и нативка, и видеопродакшен и ещё чёрт знает что. Старый хитрый лис очень чутьём понимал желания клиента, особенно если клиент был богат. Не прогадал в этот раз. Весь город был увешан плакатами, растяжками и прочей рекламной ерундой со слоганом нашего заказчика. Какие-то очень сомнительные и страшные люди регулярно приезжали к нам и заходили в кабинет директора не соизволяя даже посмотреть на секретаря.
А в последний день октября Гоча собрал всю фирму в кабинете для совещаний, включая уборщиц и технический персонал, и сказал:
— Мои дорогие! У меня сейчас был долгий разговор с заказчиком по поводу нашей работы. Ы обсудили каждую листовку, каждый баннер, каждое видео.. И знаете что?
О сделал паузу.
— А то, что клиент очень доволен нашей работой. Нам не выставили ни одной претензии и уже расплатились за работу. Я отвечаю – когда вы увидите ближайшую зарплату – вы ахнете! Ну а кроме того, в ближайшую пятницу мы с вами едем в ресторан, пьём, веселимся, играем в настольные игры и бильярд и, в общем, расслабляемся. Мы с вами целый месяц работали как ишаки, и теперь вправе отдохнуть как не знаю кто. Отрывайтесь, друзья! Но! – он приподнял голос, — чтобы к понедельнику все опохмелились и пришли на работу свежими. Я вам к этому времени найду новые проекты, и опять превращу в ишаков!
Надо ли говорить, что в тот день мы уже не работали, а обсуждали эту новость, да и следующий день прошёл вразвалочку. Надо ли говорить, какой визг стоял в офисе, когда пришла зарплата! Только перспективы ближайшего корпоратива не позволили мужской, да и женской части коллектива накупить алкоголя и устроить попойку.
Попойка была в пятницу. Гоча на весь вечер выкупил лучший ресторан в городе, и контора гудела. Некоторые, не рассчитав своих возможностей, уже к восьми вечера лежали если не в салате, то на диванах в холле. Я же медленно попивала хванчкару и болтала с Аллой, которая ни на шаг не отходила от меня.
Алла блистала. Впервые в жизни я видела её в прекрасном вечернем платье, которое просто кричало – у её обладательницы роскошная фигура, пусть и с широкой костью. Алла умела следить за внешностью – на её лице никакого лишнего макияжа, на голове идеальная укладка. Ну и конечно, все взирали на не глубокое, но очень выразительное декольте.
Она щебетала всякую чушь, попивая шампанское, и иногда проводила пальчиками по моим голым плечам – я тоже надела лучшее своё выходное платье. Отпускала она меня от себя, только если мужчины приглашали потанцевать, но стоило мне сеть назад – и вот она рядом.
— Пойдём играть в бильярд, — звала меня Алла, и я ещё не успевала сказать, что мне бы чуточку отдохнуть, как она тащила меня в бильярдную. Играла, к слову, неважно, и не выиграла у меня ни одной партии. Зато вечно шутила над своей неуклюжестью.
— Пойдём играть в настолки, — говорила она, и мы шли в другую комнату, где во множестве лежали картонные поля, раскладывали карточки. Мне совали в руки какие-то наборы, объясняли правила игры, и я играла, не понимая ни правил, по последовательности, но что-то выигрывала, и где-то проигрывала, а Алла жарко шептала мне на ушко:
— Молодец, детка, ты прирождённая игроманка!
Так, играя и веселясь, я не заметила, как перебрала вина.
Такого со мной не было очень давно. Я в общем-то знала, когда остановиться, что бы не пила – вино, коньяк или водку. Ну почти всегда – в первый год моего знакомства с алкоголем было три случая, закончившиеся похмельем, но потом я научилась распознавать ту точку, где надо непременно прекратить. И прекращала.
И вот, вроде бы только что играя в настолку, я вдруг нашла себя за ресторанным столом, сидя вразвалку на стуле и глядя в никуда. Оказывается, все вернулись к пиршеству, и ведущий что-то там вещал, а я даже не могла сосредоточиться.
— Наночка, с тобой всё в порядке? — словно из тоннеля до меня донёсся встревоженный голос Аллы.
— Мне нехорошо, — ответила я. – Я, кажется, выпила лишнего.
— Наночка, давай я отведу тебя в туалет.
Я прислушалась к себе. Нет, меня не тошнило, позывов не было. Но было чёткое понимание – выпей я хотя бы чайную ложечку алкоголя – вот и понадобится унитаз. Но только, пожалуйста, пусть принесут его сюда – сама я уже не дойду.
— Наночка, тебе надо покушать. Давай я тебе мяса положу.
— Не хочу. Мне надо домой.
— Ты доедешь, дорогая?
Я прислушалась к себе, сказала «не знаю» и уснула. В последнюю секунду я успела понять, что «не знаю» я лишь прошевелила губами.
А дальше было несколько вспышек сознания. Вот я выхожу на холодную улицу под дождь со снегом. Меня держат чьи-то руки. Так, стоп, чьи это руки? А, это Алла, значит, всё в порядке, я в надёжных руках. Я облокачиваюсь на неё, а когда вновь открываю глаза, я смотрю на окно, по которому стекают капли. Дождь… Ага, я в машине. Такси? Похоже на то, главное, что рядом Алла.
— Откуда ты знаешь мой адрес? — спрашиваю я, и не дождавшись ответа, засыпаю. Просыпаюсь, когда она тащит меня по лестнице. Стоп, это не моя лестница!
— Алла, куда ты меня привела?
— К себе, конечно.
— Чёрт, зачем? Мне надо домой, — с поворачиваюсь, чтобы спуститься, и мои ноги подкашиваются.
— Не вопрос! Скажи свой адрес.
Я пытаюсь вспомнить его, но проваливаюсь, и последнее что слышу в самое ухо – не бойся, детка, всё будет хорошо, и ты в надёжном месте.
Мне показалось, или она на самом деле лизнула меня в ухо?
Какая-то незнакомая гостиная. Горит свет. Я сижу в уютном кресле. Алла как-то умудрилась снять с меня верхнюю одежду и сапоги. Мне незначительно лучше, но голова кружится. Здесь пахнет кофе. Вкусным, хорошим кофе. Что за звук? Это звук кофемашины! Будь я проклята, кофе – вот что мне сейчас надо, чтобы прийти в норму.
И вот она – Алла, несёт поднос с двумя чашками. Принесла и, лучисто улыбаясь, глядя на меня, поставила поднос прямо мне на колени.
— Зацени аромат! Что скажешь?
Я вдохнула божественный запах бразильского кофе, куда был добавлен кокосовый сироп. Откуда Алла знает,

ПОСЛЕ УРОКА ФИЗКУЛЬТУРЫ

С матерью в деревне

Мой мучитель