Там этот римский император трахает в зад мужика на глазах у его бабы…
 — Он и со своей сестрой там трахается, — добавил хозяин дома.
 — Это ясно. Они же любили друг друга…
 — Тогда у меня есть кое-что покруче. Поставить?
 — Валяй! — взмахнула вилкой девица и отравила в рот отрубленное жареное яйцо.
Они пили и глядели на экран. Там голая шикарная девица лазала на четвереньках по ковру и старательно отсасывала у каждого из четверых мужиков, сидящих полукругом в креслах. Затем те, поочередно драли ее сзади, а она, мыча от удовольствия, размазывала по ягодицам их брызгающее «молочко».
 — Класс! — похвалила Маша и стала раздеваться. Сняв последнюю деталь своего туалета, она подошла к хозяину и стала раздевать его. Он сидел на диване и дрожал, словно его только что вынули из проруби.
 — У тебя есть еще такие видики? — спросила она, взяв в кулачок его торчащего «бойца».
 — Угу, — еле выдохнул он, сгорая от вожделения.
 — Тебе как больше нравится: сверху или снизу? — она подошла к нему вплотную, обняла его голову за затылок и потянула ее вниз, стараясь приблизить ее к лобку. Он задрожал еще сильнее. Чтобы унять его дрожь, она, привстав на цыпочки, прижала его лицо к своей щели, погрузив в нее его нос.
 — Чуешь запах красивой женщины? — спросила она, услышав его причмокивания внизу.
 — Некрасивые так же пахнут, — нашелся он, но она перебила его:
 — Соси! Языком щекочи клитор! — стонала она.
И он сосал, чмокал губами, выплевывая ее волосы, а она в это время, как заведенная, терлась промежностью о его язык, наезжая на нос. Ее движения все убыстрялись, пока не превратились в бешеную пляску страсти. Он едва успевал глотнуть ртом воздух, как она вновь загоняла его лицо в себя. Это продолжалось несколько минут, а ему казалось, что пролетела вечность. Наконец, он не выдержал, схватил ее за талию, развернул к себе задом, согнул пополам ее хрупкое тело и что было силы всадил в нее своего изнемогающего от нетерпения «бойца». Он думал, что делает над ее хрупким и тонким телом грубое насилие, но тут-же был крайне удивлен, как его орган свободно вошел в нее и уютно там расположился, словно бывал там ранее много раз. И она как-то странно, без лишних эмоций, свободно приняла его, как будто это был не мужской орган, а медицинская груша. Ему даже обидно стало, что на его язык она отвечала более горячим чувством, чем на то, что сейчас находилось в ней, словно не зная, что с этим надо теперь дальше делать. Но возникшую заминку заполнил экран телевизора, на котором здоровенный негр насаживал на свой черный вертел, словно кусок белого мяса, молоденькую блондинку. У той на губах играла натянутая улыбка, а в глазах стояли слезы.
 — Посмотри, как он классно ее дерет! Какой молодец! — просияла Маша и повернулась к старику:
 — Мне кажется, папашка, что ты не для того вошел туда, чтобы там поспать, а? А ну-ка, покажи этому негру, как белый мужик может отшворить белую женщину! — и тут она так энергично заработала тазом, что он удивился такой внезапной прыти, боясь за сохранность своего «бойца». Он рассчитывал на спокойные, размеренные ритмические движения, но получил от нее такую бурю страсти, что его «боец» не выдержал этой внезапной, яростной атаки, и тут — же сдался на милость победителя. Старик хотел доказать ей, что он все еще боевой конь, но она поняла, что перед ней уже просто сивый мерин.
 — Тебе хорошо? — пытался он оправдаться перед ней.
 — Могло быть и хуже…
 — Почему?
 — По кочану. С вашим братом не трудно и за решетку загреметь. Скажут, что специально папашку укатала…
… Маша плескалась в ванной, а он отмывал своего «бойца» под струей кухонного крана. Вскоре она вышла в его халате с полотенцем на голове в виде тюрбана и уселась напротив него в кресле. Глядя со стороны можно было подумать, что это заботливая внучка внимательно изучает лицо заболевшего деда, однако помня о наследстве.
 — Претензии есть? — спросила она, закуривая.
 — Что ты! Все было тип-топ! — натянуто улыбнулся он.
 — Гонорар! — она протянула свою изящную руку, прищелкнув пальцами.
Он вынул из кармана три зеленые бумажки и протянул ей. Девушка тут же сунула их под лифчик. Иван Емельянович присел к ней, взял ее руку и, нежно поглаживая ее, сказал:
 — Машенька. Ты — замечательная девушка. У тебя, наверняка, есть друзья, которым также хотелось бы скоротать время. Можешь смело предлагать им мою хату. Вот телефон.
 — А ты мне все больше нравишься, папашка. Как бы не втюриться в тебя. Кстати, а кто наследник твоей пещеры?
 — Тот,
кто станет для меня самым близким и дорогим человеком…
 — Дорогим? Это как?
 — Процентов на двадцать от будущих доходов.
 — Двадцать пять и по рукам, папашка, — усмехнулась девушка и дернула его за то место, которое еще горело от интенсивной работы. Она встала, оделась, подкрасила у зеркала в коридоре губки, подвела глаза и счастливая улыбка озарила ее лицо.
 — Ну, ладно. Все было тип-топ, как ты говоришь. Чао! — и сделала ему ручкой.
На исходе следующего дня зазвонил телефон.
 — Иван Емельянович? Гостей ждете?
 — Кто это? — не понял пенсионер.
 — Машенькины друзья…
 — А-а-а. Сколько вас?
 — Четверо…
 — Тэк-с. Приезжайте, — пенсионер бросился наводить порядок в квартире. Вскоре в прихожей раздался звонок. Две размалеванные девицы в сопровождении рослых парней сияли счастливыми улыбками.
 — Заходите. Милости прошу…
Гости были сама любезность. Парни поздоровались за руку с хозяином, помогли дамам раздеться. Иван Емельянович предложил им расслабиться на диване в гостиной, включил телевизор, принес поднос с шампанским и коньяком. Это был его стартовый капитал на пороге крутого бизнеса. Парни пошептались, увели хозяина в коридор и отстегнули ему по триста баксов.
 — Порнушку глянете? — спросил хозяин, вставляя кассету в видик.
 — Можно. Но недолго. Дамы ждут…
Посмотрев с полчаса порно-видик и подогрев дам шампанским, парни увели их в спальню. Они тут же разделись и улеглись на двуспальную кровать.
«А раньше на ней мы с мамулей спали, — с тихой грустью подумал вдовец, услышав смех и постельную возню за дверью спальни.
Иван Емельянович смотрел телевизор, а в это время из спальни доносилась «музыка» любви. Пенсионер, сгорая от любопытства, на цыпочках прошел в коридор и заглянул в приоткрытую дверь спальни. В этот момент мальчики обменивались партнершами. Те смеялись, видя, как неуклюже они это делали. Видимо в групповушку мальчики играли впервые. Правда, они быстро преодолели минутное замешательство, оседлали новых «кобылиц» и понеслись на них, как доблестные ковбои на мустангах по простору прерий. Вскоре они так же быстро ушли, как и появились.
«Ура! Лед тронулся, господа присяжные заседатели!» — ликовал пенсионер, довольно потирая руки. Деньги лежали на столе, приковывая к себе радостный взгляд старика. Он уже представлял, как купит себе на ночь самую юную и самую красивую девочку в городе и преподнесет ей урок обалденного секса. И это случится именно на его двуспальной кровати. Именно тут она раздвинет ему свои аппетитные ножки, стыдливо прикрывая дырочку между ними своей маленькой полудетской ладошкой. Именно здесь, навалившись на нее и направляя своего «молодца» в желанном направлении, он услышит ее тихое «не надо», а в расширенных от удивления глазах он прочтет жгучее желание отдаться ему, уже немолодому человеку, так охочему до молодого еще полудетского тела. Он даже почувствовал, как эти еще ни кем по — настоящему не целованные губки будут страстно отсасывать его «конденсат», а он будет шептать ей: «еще, еще и сильней, милая». Эти сексуальные грезы давно бередили его грешную душу, но вот наступило время реального их осуществления, которое можно сравнительно скоро приблизить только с помощью этих зеленых бумажек, лежащих сейчас на столе.
… Телефон стал звонить все чаще и чаще. Хозяин квартиры уже едва успевал принимать и выпроваживать гостей. Он позвонил Машеньке и попросил помочь ему. Та охотно согласилась, и теперь вдвоем они обеспечивали процесс выкачивания денег. А они из ручейка, перешли в бурный поток. Иван Емельянович честно отстегивал Машеньке ее долю, ну а ночью она благодарила его своим молодым и желанным телом.
… Прошло время и график их работы в сфере крутого бизнеса стал таким напряженным, что новоявленные супруги (они недавно расписались) едва успевали обслуживать гостей. Правда, приходилось работать и днем, и ночью, но игра явно стоила свеч. «Молодой» муж купил жене норковую шубку, а себе уже подобрал новенькую заморскую «тачку». Но жена уговорила его не спешить, надеясь ухватить более модную модель. Теперь его жизнь стала безоблачной. Он ел, что хотел, погасил все долги, которые висели за ним после похорон жены и сооружения ей памятника, стал модно одеваться и похаживать с молодой и красивой женой на светские тусовки. Иногда, с ведома жены, он пользовался сексуальными услугами приходящих девочек, и те, из-за уважения к его сединам брали с него по льготному тарифу.
Но однажды в трубке прозвучал низкий, грубый мужской голос:
 — Это ты, Ивашка? Здорово, старик! Что? Не узнаешь? Зато я тебя узнал…
Он подумал, что кто-то решил его разыграть и поделился этой чепухой с женой. Но потому, как она побледнела, он понял, что это серьезно.
Через час кто-то позвонил в их дверь. Маша открыла, и глядевший через ее плечо встревоженный супруг узнал в рослом парне того молодца, который подарил ему на ночь Машу.
 — Здорово, отец! — сказал парень и по-хозяйски шагнул через порог. — Ну, как живешь, можешь?
 — Твоими молитвами, дорогой, — засуетился пенсионер, не зная, куда бы усадить этого незваного гостя.
 — Я ненадолго, отец, — сказал верзила, — деньги приготовил?
 — Какие деньги? — не понял пенсионер, почувствовав, как что-то отрывается у него внутри.
 — Которые ты накопил, — продолжал парень.
 — Есть немного, — упавшим голосом пролепетал старик.
 — Давай сюда!
 — Ты что! — подхватился Иван Емельянович, но парень вдавил его в кресло и выложил на стол пистолет.
 — Говорю, не балуй! Бабки гони, пока миром прошу! — продолжал

Как меня отодрали в попку

Маменькино утешение.

Тёща в гостях