судья.
7
— И только промямли что-то! — она угрожающе сверкнула глазами.
Промямли — можно подумать, у меня был выбор. Все, что мне оставалось, надеяться на гуманное решение и ее отходчивость, чтобы со временем получить амнистию.
— Я помогу тебе один раз!.. — при этих словах в моем мозгу произошло короткое замыкание, отчего по волосам на голове пробежала легкая рябь.
— Поможешь с чем? — сипловато поинтересовался я — конечно, все и так было ясно, но именно сейчас реальность казалась зыбкой.
— Опустошить резервуар, — уточнила Вера. — Это будет единственный раз. Ты понял? — и добавила, выделяя каждое слово. — Один единственный раз! — затем чтение приговора продолжилось. — После этого ты перестанешь подглядывать, брать мои вещи и, вообще, представлять меня объектом своих фантазий. Если я хоть в чем-то из этого тебя заподозрю, ты отправишься жить к бабушке с дедушкой. Или, куда сам хочешь!
Как? Как в ее голове это все могло сложиться таким образом? Ума не приложу! У бабушки с дедушкой жить я не хотел. Уже несколько лет не мог найти с ними общий язык. Жить в ссылке все же хуже, чем под маминым надзором. Но какое изощренное наказание — я, вроде бы, получаю то, чего хочу, а на деле… Что мне остается? И я кивнул, принимая условия сделки.
Вера молча развернулась и отправилась закрывать занавески. Дневной свет стал голубоватым полумраком.
8
Паника была, когда меня буквально поймали «за руку». Теперь же тараканы в голове объявили срочную эвакуацию, и последний пароход уже отваливал от причальной стенки, бросая самых нерасторопных на произвол судьбы.
Мы стояли друг на против друга. Мои икры вжимались в диван. Мама — чуть поодаль, ближе к окну. Глаза быстро привыкли к новому освещению — в комнате все равно было довольно светло. Я понял, что занавесками Вера отгородила нас от внешнего мира, а вовсе не пыталась скрыть что-то от меня. Мы молчали. Но тут она уловила мой взгляд. Не уже ли я все это время безотчетно смотрел на ее грудь?
— Можешь потрогать, — разрешила она.
Я сделал несколько робких шагов навстречу. Руки ватные, как во сне. Не ловкое прикосновение. Ткань топа гладкая, а под ним — приятная окргуглая упругость. Я застыл. Так мы стояли минуту. Или две. Затем Вере это надоело. Она быстро избавилась от верха, представ передо мной топлес.
— Давай! — буквально приказала она.
Одной рукой, пальцами, я буквально скользнул по коже.
— Ой! — мама вздрогнула. — Жара, а руки, как у покойника!
Взяла мои руки своими и положила на груди.
— Трогай!
Я стал неумело мять их. Самые необычные эмоции за последнее время. В какой-то момент пальцы добрались до сосков и слегка покрутили их, сжав в конце. Тогда я услышал тихое «мммф». Не помня, себя, наклониклся и поцеловал одну грудь. Нет реакции. Вторую. Начал массировать их руками и губами. Добрался до сосчка и….всосал его, играя языком, слегка прикусывая. Теперь я уже слышал регулярное «мммф» и даже короткое «а». Во рту затвердела плоть, набухла. Осознав это, Вера отстранила меня.
Прошла мимо. Села на диван и поманила. Я безропотно подчинился.
— Ближе, — тихий голос, на который я делаю еще один шаг.
Вера сидела, широко расставив ноги, а я стоял между ними. Одним уверенным движением она сдернула с меня шорты с трусами. Мой член уже давно был готов — он налился кровью и торчал вверх.
— Однако! — почему-то сказала мама, держа его за основание и оглядывая со всех сторон.
Взяв член в одну руку, она потянула плоть назад, открывая головку. Ее рука двигалась медленно — от конца к основанию и обратно — будто изучала. А мне было больно! Несколько дней назад закончилась смазка. Кожа местами саднила. Вера конечно же заметила мой дискомфорт и прекратила ласки.
— Так мы его травмируем, — покачала она головой, глядя на меня снизу вверх. — У тебя есть смазка?
— У-у, — выдавил я с отрицательной интонацией.
— Плюнь, — раскрытая ладонь приблизилась к подбородку.
Как раз в этот момент во рту у меня пересохший язык прилипал к небу. Собрав все силы, я исторг какие-то жалкие брызги. Но это все. У мамы получилось немногим лучше. Похоже, она волновалась не меньше моего.
9
Нежные пальцы снова держали мой член у основания, покачивали его вверх-вниз. В это время мама облизывала губы. Сев к самой спинке дивана, она наклонилась вперед и, обхватив одними губами, просто прошлась по нему, смазывая, не открывая головки. Весь она не стала брать — то ли не захотела, то ли не влез. Выпрямилась, попробовала подрочить, но слюна быстро высохла, и операцию пришлось повторить. Потом еще раз и еще. Мда, так мы далеко не уедем, подумалось мне. Тут же в голову пришла безумная мысль. В конце концов, что я теряю?
Когда в следующий раз мама взяла член в рот, я положил руки ей на затылок, потянул на себя, а тазом двинул на встречу. Весь не влез, но она подавилась. Отпихнув меня, кулаком ударила в живот. Больно ударила.
— Ты охренел!? — прохрипела она, откашливаясь и вытирая тягучие слюни.
— Мам, ты же видишь, что не получается, как ты хочешь, — у меня начали пробиваться первые ростки внутренней уверенности в ситуации.
Она долго смотрела снизу мне в глаза, о чем-то думая. Затем притянула меня за бедра. Взяла член в руку, оттянула крайнюю плоть. Горячий влажный язык каснулся головки и стал словно крутиться вокруг нее, нежно лаская, доводя до исступления — таких ощущений мне еще не приходилось испытавать. Затем она взяла ее в рот и стала не торопливо посасывать, не глубоко забирая, помогая ласкам языком.
Я снова попытался помочь руками и тазом, но получил обжигающий звонкий шлепок по заду и оставил эту затею, приняв расклад сил. К тому же, свободной рукой она стала разминать мои яйца. Я понял, что это не только ласка, но и сигнал не перегибать палку.
Мама добралась до середины члена. Она сосала не спеша, старательно, с чувством! Казалось, от ее ласк вибрируют даже уретра с простатой. Мне сделалось так невыносимо хорошо, что рот начал непроизвольно выдавать «ааах» на фальцете. Когда же две трети моего органа были во рту у Веры, стоны на высокой ноте лились без остановки. Она была просто чудо. На столько, что я не мог себя больше сдерживать. Член стал пульсировать.
Мама тоже почувствовала это. Держа его одной рукой ближе к телу, другую положила мне на ягодицы, чтобы я не отскочил. Она принялась с силой всасывать все, что он выдавал, помогая рукой, буквально выдаивая меня. Как и обещала — опустошала мой резервуар.
Когда все кончилось, Вера выпустила член. Он тут же обвис.
— Тебе понравилось? — с улыбкой спросила она, вытирая губы.
— Ах… как ты… Да! — не сразу нашелся ответ.
— Ну, вот, я свою часть уговора выполнила. Теперь твоя очередь, — она поднялась и протянула мне руку.
Сказать, что в тот момент я был в шоке — сильно преуменьшить степень моих переживаний. Но у меня все же нашлись силы, чтобы пожать эту нежную ручку в ответ. Мама удволетворенно кивнула и пошла на выход из комнаты.
— Я в душ! — ее голос послышался уже из корридора.
А я остался стоять со пущенными штанами и поникшим членом. Пригвожденный к месту случившимся. В голове гулял ветер. Поджилки слегка подрагивали. То, что сейчас произошло никак не находило места в моем сознании. Я попытался прокрутить это сцену снова, чтобы понять, как ко всему теперь относится. Но когда дошел до финала, член, словно по команде, встал по стойке «смирно»…
10
Оставшиеся тараканы сколотили плот и подняли парус. Теперь я остался один на один с неугомонной плотью и тяжелыми условиями сделки. Возможно, если успеть кончить еще раз, пока она в душе, то все обойдется. Едва пальцы обхватили ствол, взгляд остановился на полотенце. Ее полотенце. Будто подтверждая мои наихудшие опасения, в комнату ворвалась мама.
— Макс, ты гонишь??? — она застыла в проходе.
Да, лексикон у нее еще тот. Может и послать и обозвать. Но беззлобно. Просто такая манера. Ну, а что мне оставалось в тот момент — только развести руками.
— Ты хочешь сказать, что еще не все? — как-то осторожно спросила она.
Я хотел сказать, да. Я хотел сказать, нет. Хотел растаять и уплыть к себе в комнату. Ответа от меня не последовало.
— Так, я сейчас, — на удивление спокойно сказала Вера и ушла.
Она зашла в ванную — я слышал. Верно, воду перекрывала. Прошествовала на кухню. Там звякнула посуда. Затем мама вернулась — также, топлес, но с распущенными волосами, с двумя стаканами воды в руках. Один протянула мне, и я жадно проглотил все его содержимое. Свой же она отпила до половины и поставила на пол, сбоку от дивана.
— Ложись! — приказала Вера.
Я говорил, что она упряма? Решив, опустошить меня до дна, она не остановится.
— Без рук! — предупредила мама, когда я улегся. — Закинь их за голову, — я повиновался.
Она собрала волосы на голове в тугой хвост, обмотала их резинкой с запястья, склонилась надо мной. Снова открыла головку. Только теперь взяла в рот сразу половину члена. Все то же — чувственные ласки губами, языком, касание неба. Но теперь темп был выше. Уретра с простатой снова завибрировали — еще напряженнее, чем прежде. Полились стоны. А она уже засосала три четверти. Дальше, без рвотного рефлекса, не влезает, пришло понимание. Но все мысли теперь крутились на заднем плане — фоном. Я ничего не соображал больше.
Наконец мама устала. Взяла свой стакан, сделала пару глотков.
— Ты собираешься кончать?
— Угу!
— Я так больше не могу! Разложи диван!
Через минуту полуторное ложе было готово. Мы лежали буквой Т. Я закинул руки за голову, а мама сосала мой член. Чего она только не вытворяла! Я даже и подумать не мог, что такое возможно! Дошло и до глубокого минета. Вера несколько раз давилась, но вскоре стало легче.
Время шло. Я все не кончал. И мама

Инцест отца и дочери

История Ольги

Моя ненасытная жена