как сам жил не то в Москве, не то в Ленинграде, а тут у него вроде дачи что-то, — тракторист весело толкнул Андрея локтем, — так что может это и есть твой дачный поселок? В те времена тут вообще глухомань была. Это ж еще при царе происходило. По весне и осени, так вообще не проехать. Гряз-и-и-ища! Ну, наверное, нелюдимый какой был. Всяко быват. Еще, вроде как, он деревьями очень интересовался. Даже книжки на эту тему писал. Сад огромный посадил. Так вот, рассказывали, что жена у него красавица была. Все на балах столичных сверкала. И донесли ему, значиться, что изменила ему она. Правда, иль нет — кто теперь разберет. Так он со злости ее сюда и сослал. А сам в городе остался. Забросил и науку свою, и сад. Больше ноги его тут не было. Так и жила, бедняжка одна несколько лет. Из прислуги только бабка какая-то с ней. Да с деревни наведывались мужики на заработки — дров наколоть там, деревья какие попилить. Еду так же продавали, молоко. Мне про то дед рассказывал. Он тоже по молодости бегал туда на подработку. Саму-то графиню не видал. Ему все это служанка рассказывала, которой он помогал зерно молоть. Да-а-а-а… вот сколько уже лет минуло… и людей уж нет тех, а дом все стоит.
Тракторист приоткрыл дверь, и выбросил тлеющий окурок.
— Ну а потом что? — сгорая от любопытства, спросил Андрей.
— А потом она умерла. Тут кто что городит: кто говорит, будто сама с тоски повесилась, иные, что муж ее приехал, и в пьяном угаре задушил. Сейчас уж только гадать остается. Старуха-прислужница сразу исчезла куда-то. В город, видать, подалась. Осень на дворе стояла. Распутица начиналась. Дед мой, как раз в армию призвался, так что сам ничего не видел. Поговаривают, что вроде где-то тут бедняжку и похоронили. С тех пор все и заброшено. Через пять лет революция началась. Граф энтот где-то под горячую руку попал красноармейцам, его и хлопнули.
— А почему никто не хочет усадьбу эту в порядок привести, отреставрировать, музей устроить?
Егор весело усмехнулся, обнажая желтые зубы:
— Да кому это надо? У нас в деревне церковь резная есть. Из тесаной сосны без единого гвоздя строенная. С тремя алтарями и колокольней. Поговаривают, что даже в какую-то книгу внесена, где все ценные строения перечислены. Так вот, если б мы сами ее не подлатывали, уже б давно развалилась эта ценность. Ни копья еще от государства не получили. А ты про какую-то дачу! Да и, вообще, по правде говоря, мы стараемся это место стороной обходить, — прищурившись, сказал он, — нечистое там что-то.
— Призраки чтоли? — Андрей хотел сказать это шутливо, но получилось совсем не так.
— Ну, тут уж, хочешь — верь, хочешь — нет. Я-то тоже не из доверчивых. Думал шутки все, сплетни бабские. Так мальчишкой еще повадился туда за яблоками бегать. Одиново залез на дерево (яблоки то еще зеленые были, сами не падали), сижу, пытаюсь до нужной ветки палкой дотянуться. Как вдруг слышу, внизу вроде дверь стукнула. Глядь вниз, и успел краем глаза заметить, как кто-то в темной овчине за угол дома заходит. Спину только увидел сгорбленную и ногу в сапоге блестящем. Спрыгнул я вниз, следом побежал. Никого! Хочешь — верь, хочешь — не верь! Ни души единой! Я весь двор оббегал, а когда понял, что приведенье то было, так меня всего как из ушата холодной водой окатило. Бежал до деревни — только пятки сверкали. И с тех пор я туда ни ногой! И сыну строго настрого запретил! Пацаны то молодые бегают. Костры там жгут, черт знает чем занимаются. Но до поры до времени это все. Лучше от бесов держаться подальше. И тебе не советую туда соваться.
— А как звали ту графиню?
— Да кто ж ее знает… Сейчас и не упомнит никто. Пытались мы как-то могилку ее разыскать, да так ничего и не нашли. Или не здесь хоронили, или уж крест пропал.
Взволновавшись от рассказа, Егор вытряхнул из пачки новую «Приму» и закурил:
— Так что, брат, всякое на свете бывает… или вот давеча по телевизору передачу показывали…
Егор пустился в новые рассказы, но Андрей уже не слышал его. Он смотрел на приближающийся зеленый лесок, и возвышающийся над ним деревянный купол уже близкой деревенской церкви, а видел огромные, словно вросшие в землю, деревянные столбы, ржавые петли ворот, и вывороченные корнями каменные плиты аллеи. Перед мысленным взором снова стоял огромный зал, заваленный битым гипсом, развалившиеся диваны, и полукруглые лестницы, ведущие в графскую спальную. Снова распахнулись скрипучие двери, а на крыльце стояла она — маленькая босая женщина в мокром белом платье и испуганно смотрела на него. И опять, как тогда, сердце Андрея дернулось в болезненной судороге. Алиса! Любимая! Где же ты сейчас?
Тракторист высадил его на центральной сельской улице, сообщив при этом, что магазин заработает только на следующий день. Андрей поблагодарил веселого мужика за все, и напоследок уточнил:
— Скажите, Егор, а нет ли у вас в деревне женщины по имени Алиса?
— А-л-и-с-а… — нараспев повторил тракторист, — красивое имечко, но таких у нас точно нет.
— Может проездом тут такая была. На желтом велосипеде. Она где-то рядом живет.
Егор нахмурился и погладил усы:
— Нет,
не припомню. Да и где тут рядом жить-то? Тут ближайшая деревня в семидесяти километрах.
— Спасибо Вам, еще раз. И за быструю дорогу, и за интересный рассказ.
— Да было бы за что! — махнул рукой Егор, — Ты куда теперь? Может переночевать надо? У меня в бане можно.
— Нет, спасибо… — грустно улыбнулся Андрей, — мой дом всегда со мной.
Он медленно ехал по деревенской дороге в сторону реки, не обращая внимания на любопытных мальчишек, облепивших забор, и дородную босоногую женщину с ведром воды, провожающих удивленным глазами странного путника. Сумерки уже начали окутывать окрестности, и Андрею вдруг нестерпимо захотелось вернуться на сутки назад. Вернуться, и остаться там навечно. Он остановил велосипед на берегу неглубокой, заболоченной речки, упал в сырую густую траву и крепко сжал кулаки, задыхаясь от сдавившей грудь тоски.
***
В старинной гостиной ярко полыхал огонь. Трое парней и девушка сидели на узкой лавке, сделанной из двух больших камней и гнилой доски, найденной тут же. Наступали сумерки и ребята зябко жались друг к другу, завороженно глядя на искры костра.
— Ерунда это все, я ведь вам говорил, — обиженно пробубнил невысокий курносый паренек, — нет тут призраков.
— Вовсе не ерунда, — живо перебил его другой парень — короткостриженый, с яркими крупными веснушками, — мне отец рассказывал, что сам это видел.
— Мало ли что он видел, — стоял на своем курносый, — наврал, а ты поверил. И другим свистишь. Я тут сто раз был, и никогда ничего не видел.
— Ладно, вам ссориться, — поежилась девушка, — место действительно пугающее. Не зря мы сюда шли.
Она обвела завороженным взглядом потрескавшиеся стены и завалы досок на веранде. Вдруг маленький темный проем возле камина привлек ее внимание.
— Там что-то лежит! — обрадовано вскрикнула она и подбежала к стене.
— Что там? — ребята нетерпеливо топтались рядом, пока девушка тонкими пальчиками вытаскивала из узкой щели аккуратно сложенный листок бумаги, и почерневшую от времени маленькую фигурку ангела, сложившего в мольбе ладони.
— Ого! Похоже старинная! — восхищенно произнес веснушчатый, — А что за листок?
Девушка развернула пожелтевший тетрадный лист бумаги, исписанный мелким аккуратным почерком.
— Темно, не разобрать… — прищурившись сказала она.
— Давай к огню!
Девушка уселась на корточки у жарко горящего камина и стала громко читать:
«Любимая моя! Это письмо — последний всплеск отчаяния в моей душе. Мне хочется верить, что ты однажды появишься здесь и вспомнишь об этом тайнике. Если ты когда-нибудь прочитаешь эти строки, то умоляю, заклинаю тебя — дай мне знать! Я вернусь сюда через год. Я буду возвращаться каждый год, в тот же самый день, когда мы с тобой повстречались. Быть может, ты решишься открыться, и мы снова встретимся. Мне показалось, что я начал сходить с ума. Еще не было ни одной ночи, чтобы ты мне не приснилась, а один раз, проснувшись утром, я ясно услышал, как ты звала меня. Но это был только мираж. Иногда, мне кажется, что и ты всего лишь мираж. Призрак, пришедший из прошлого. Но стоит вспомнить твои сладкие губы, пахнущие земляникой, твои бездонные веселые глаза, и мне становится смешно от этих глупых предположений. Одного понять не могу — почему ты ушла? Конечно, у тебя были на то веские причины, и возможно, ты сама мне все расскажешь, когда придет время. А пока я буду жить надеждой на скорую встречу. Потому что люблю тебя! Потому что я жив только пока ты живешь в моей душе!
Прости меня, Алиса, за все! Прости и вернись!
Навечно твой Андрей.
19.06.2010«
— Алис, это не тебе ли послание? — усмехнулся высокий статный парень в желтой футболке.
— Две тысячи десятый, — задумчиво произнесла девушка, — уже четыре года прошло с тех пор. И тоже июнь. Давайте положим записку на место, вдруг она еще кому-то нужна.
— Да кому она уже нужна? — проворчал курносый, — Разве что призраку вашему.
Кроны деревьев вдруг беспокойно зашумели. Свежий ветер гнал с запада грозу.
— Может, пойдем отсюда? — вдруг беспокойно спросила девушка, складывая записку, — Поздно уже.
Сквозняк завыл в трубе дымохода, заставляя пламя ожить и вытянуться высоко вверх, подобно кобре, занявшей боевую стойку, и в этот момент всем отчетливо показалось, что в огромном холе кто-то ходит, осторожно похрустывая обсыпавшейся штукатуркой. Молодые люди замерли и в ужасе переглянулись. В этот самый миг сильный порыв ветра сорвал с крыши очередной обломок шифера и тот с грохотом обрушил его о сохранившиеся стропила веранды.
— А-а-а-а-а-а! — вдруг закричал курносый парень и рванулся к выходу. Остальные бежали молча, напрямик прокладывая себе дорогу через густой терновник. Яркая молния осветила сумрачную усадьбу, и через несколько минут послышался далекий раскат грома. В камине щелкнуло полено. Горящий уголек вдруг выскочил на каменный пол, описав в воздухе яркую дугу, и аккуратно приземлился на краешек брошенной записки. Сухая бумага тут же вспыхнула,

Третий не лишний

Незапланированная поездка с незнакомцем.

Сводный брат в гостях