проблядушка какая.
Её трахали сейчас во все дыры — самозабвенно, похотливо и жёстко. Драли, имели, дрючили, сношали, пользовали и… Да-да-да — ебли. В жопу, в пизду, в рот, промежду сисек, в оба покорно сжатых кулачка. И она наслаждалась собственным падением, мыча и дёргаясь, содрогаясь в бесконечном, непрерывном оргазме. Какое же это восхитительное чувство — понимать, что тобой пользуются, как вещью. Снова и снова благодарить Хозяина за оказанную милость, мечтая только об одном: чтобы в тебя наконец кончили. Спустили. Залили до краёв животворящим мужским нектаром — пахучим, липким и горячим.
— Умоляю, мой повелитель, сжальтесь!
«Просящему да воздастся, — безмолвно ответил ей Властелин, — да так, что мало не покажется!»
Первыми приобщились к вожделенному эликсиру две шаловливые ладошки. Трепетание и напряжение в обеих руках нарастало почти синхронно, а почувствовать мужское желание и семяизвержение своими ладонями — это совершенно не то, что где-то там в потаённых глубинах. Здесь и сейчас всё было наружу, перед глазами — две тугие белёсые струи, которые обожгли ей пальцы пожаром удовлетворённой страсти, а в уши с обеих сторон ударили мужские стоны и грубые ругательства: справа изощрённые французские, а слева темпераментные испанские. Или это был португальский? Да какая, к ядрене фене, разница?! Это был упоительный дуэт мужского
наслаждения. А вот после заключительного аккорда, после финального выплеска можно было обеими руками сладостно размазывать по себе двойную порцию этой лучшей на свете мази, целебного лекарства ото всех болезней. И одновременно наблюдать, как приближается к финишной ленточке лихой запорожский скакун между её грудей.
Толстый упругий ствол скользил между двух полусфер всё быстрее и быстрее: жадный и нетерпеливый. Петро безумно хотел кончить сейчас, выплеснуть наконец свое желание. Заклеймить и пометить эту самку и своим семенем тоже. Судорожно сжимая молодецкий хрен раздавшимися в ответном порыве женскими сиськами. Головка набухла, покраснела, чуть раскрылась надвое, выходя далеко вперед и доставая едва ли не до горла… Вот уже выступили первые пахучие капельки, предвестницы грядущего высвобождения, и Дженни вся напряглась, болезненно ощущая подрагивание этого члена перед надвигающимся землетрясением… А ещё три хуя продолжали тем временем долбить все доступные дыры, прибавляя остроты ощущений. Но вот наконец…
— А-а-а, блядь, ще не вмерла!
С этим диким выкриком рыжеусый хлопчик наконец кончил, и брызги горячей «сметаны» залили горло, груди и плечи сотрясаемой беспрерывным оргазмом девушки. Малафья летела во все стороны, покрывая раскрасневшуюся Дженни и превращая ее груди в какое-то подобие шляпок мухоморов. Запятнана, иначе и не скажешь. Уже вся залита мужской спермой, обессиленная этим непрекращающимся наслаждением, а ведь ещё только полпути пройдено!
Как в воду глядела, однако. Несколько капель летевшего во все стороны семени попали и на живот Коичи, продолжив тем самым цепную реакцию мужского семяизвержения. Ошмётки чужой спермы возбудили японца настолько…
«Кажется, он всё-таки слегка голубоватый, судя по повадкам», — подумала Дженни как раз в тот момент, когда его шустрый покемон резво задёргался у неё во рту. Раз, другой, третий, неистовая каша иероглифов в гортанном крике… И вот уже знакомый вкус семени на губах и на языке: солоноватый, тёплый и клейкий. Четвертая по счёту порция, слегка отдающая сакэ и соевым соусом. Вот тебе и «Коннити ва!», хихикнула она, с наслаждением глотая любимый коктейль. И не переставала насаживать себя на оставшиеся еще в распоряжении два члена неустанным движением бёдер, задницы, ненасытной похотливой кошечки между ног…
А чёрный алмаз-талисман, чья золотая цепочка обвивала сегодня талию Дженни, тянулся к огромному чёрному же столбу, пронзавшему её анус и занявшему всё доступное пространство едва ли не до гланд. Любознательная служаночка и представить себе не могла, что способна принять в себя все восемнадцать сантиметров эбенового дерева, да еще и бодро скакать во всё убыстряющемся ритме, торопя момент высвобождения и вымаливая жаркий африканский вулкан извергнуться в нее обжигающей огненной лавой. Где-то на обочине сознания рокотал тяжёлый рок Раммштайна, писечка маленькой развратницы покорно расступалась навстречу неутомимой елде Майкла, но пока что главным, непротраханным и не выпитым досуха оставался тёмно-коричневый африканский член. Огромный, неимоверный и уже трепещущий в предвкушении конца. «Конец в предвкушении конца, эк сказанула-то!», — посмеялась она мимоходом своим же собственным мыслям, но тут же вернулась к сладостным содроганиям в заднем проходе, который сейчас раз за разом проходил этот олимпийский чемпион по ебле в жопу.
— Ну давай же, кончай, обезьяна хренова!
Дженни что, взаправду это сказала вслух? Или только подумала? Но, в любом случае именно этой политкорректности доблестному Джеффри Джеймсу и не хватало до полной потери сексуальной ориентации. И в следующий же миг девушка едва не взлетела ввысь на том горячем фонтане, который с неистовой силой ударил в её тесные глубины. Затопляя, ввергая в пучину оргазма и окончательно размывая грань между реальностью и астральными мирами. Насквозь протраханная и запредельно счастливая Дженни уже почти совсем вылетела в иные миры, исполненные райского наслаждения…
— Но, Хозяин, а как же вы?
В начале вечера я, честно говоря, собирался немного помучить свою своенравную рабыню, поучить её уму-разуму, запретив на какое-то время срываться в оргазм: пускай-ка потренируется себя сдерживать. А не научится по-доброму, — так и плёточкой отхлестать при случае. Но потом передумал: уж больно красиво кончала,. Артистка, блин! И с облегчением облегчился ей в старую, добрую и самим богом предназначенную для мужского полового хуя дырку. Влагалище-то, оно для чего? Для того, чтобы в него влагать. И для влаги, вестимо.
Вот теперь всё, шлюшка-малышка получила наконец всё, что хотела. И забилась в истерике финального взрыва, теряя на какой-то миг сознание. Протраханная насквозь, залитая по уши мужской спермой и снаружи, и внутри… Она отдавалась сегодня шести мужчинам одновременно, да ещё и получала от этого удовольствие. И какое…
— Я блядь, — подумалось Дженни в тот момент, когда она наконец пришла в себя. — Дешёвка. Подстилка. Лишённая гордости. Бесхребетная. И безнадёжно слабая на передок. Для чего я ему нужна такая, Хозяину и Властелину? Чтобы вытирать об меня ноги? Ну и пусть вытирает, ничего другого я не заслуживаю.
Приступ самобичевания после этого умопомрачительного секса оказался настолько сильным, что Дженни, повинуясь указующему жесту Майкла, послушно слезла со своего сексуально-пыточного ложа и распласталась на полу. А Хозяин вместе со всеми пятью своими подручными встали вокруг неё. Встали, вытянули вперёд свои натруженные в боях члены… Хотя какие там члены, после того, как все уже обкончались всласть с этой убогой шлюшкой? Так, пиписьки.
И шесть струй теплой натруженной мочи хлынули на измождённое и насквозь раздолбанное девичье тело. Затекая в письку, в попу, в рот, мешаясь с мужской спермой у неё на грудях, на животе, на бёдрах.
— Ты жалкая ничтожная блядь, — гремели сверху пять мужских голосов, наглых и молодых. — Тебя отымели все, кто хотел. Как хотел и куда хотел. Ты лежишь тут на полу, в донельзя загаженном своём костюмчике, невестушка насквозь проёбанная и зассанная, и поделом тебе. Потому что ты самая распоследняя на свете блядь.
Именно то же самое говорила себе и сама Дженни. Но ведь Майкл же молчал… И когда она подняла наконец на своего любовника и Господина покаянные глаза, то увидела на его лице не презрение, а скорее какой-то призыв:
— Ну же, девочка, ну!
И что-то щёлкнуло наконец в Джейн, переворачивая ситуацию с ног обратно на голову. Она вскочила на ноги и горделиво распрямилась под шестью парами глаз. По-прежнему в туфлях на высоком каблуке, белых чулках, длинных белых перчатках и фате, надетой на гладко выбритую голову. Пускай даже все эти детали костюма невесты были безнадежно загажены.
— Да, я блядь, вы правы. Но вот чтобы распоследняя… Да вы в своём уме господа? Вы же сами только что расписались в том, что я — первая в этой когорте: Блядь с большой буквы, Блядь Блядей.
Она расправила плечи и возвысила свой голос.
— Вы думаете, я вас ублажала? Да это же вы меня ублажали, причем по полной программе. Я вам что, отдавалась? Да я же вас брала! Все вы, недоумки, лезли из кожи вон, чтобы доставить мне удовольствие.
Чуть переведя дух, Дженни продолжила с непоколебимым ощущением собственной правоты. Или, как это было сказано в начале вечера, не-по-ко-бе-ли-мым.
— Вот вы сколько раз кончили за сегодня? По разу, да. А сколько раз я? А потому на колени, убогие: всё, на что вы пригодны сейчас — это целовать носки моих туфель.
— Ну вот же! — Лицо Майка расплылось в одобрительной улыбке. По взмаху его руки свадебные одежды вновь приобрели первозданную чистоту и свежесть, крапинки мужской спермы обернулись жемчугом, а прежний золотой дождь — перламутровой пылью. И волосы, прекрасные золотистые волосы снова ниспадали по щекам, обрамляя молодое, свежее счастливое лицо.
Она снова была невестой, достойной своего владетельного Господина и жениха. Влюблённой, желанной, прекрасной. И признавая это, пятеро красавчиков покорно распростёрлись у ног Дженни, а Майкл подошел и обнял её за плечи. А потом притянул к себе и нежно поцеловал, одновременно прижавшись к заветному треугольничку между ног своим в одночасье набухшим членом.
И вот тут-то Дженни кончила по-настоящему.

Двое под лодкой не считая двух незнакомцев

То, чего нельзя

Семейный секс