на девичью попку. Лена не без игривости засмеялась. Она снова была такой же, как в вагоне. И это устраивало меня куда больше.

Мы опять поцеловались. Теперь она отвечала. Я мял плотные половинки, и это было не то, что раньше. Кайфуя, втиснул ладонь между поясом и спиной. Она как будто была не против. Чтобы попасть глубже, надо было расстегнуть джинсы. Но тут она сразу схватила меня за руку. Я подумал: «Сейчас скажет… слишком многого захотел…»

— Обещай, что не обидишь меня…

Что? И только?! Да хоть весь мир к твоим ногам!

И я поклялся. Пальцы Лены разжались. Нашептывая что-то бессвязное и ласковое, я шалел от ощущения теплой шелковой гладкости под девичьими трусиками. Она уткнулась в мое плечо, ее дыхание тоже стало прерывистым.

Я распалялся все больше. Об этом я даже и не мечтал. Уступчивость Лены пьянила меня не меньше, чем голое тело под моими руками. Больше, чем мягкие складочки в теплой глубине между ее ногами. Я почти что касался их, прокравшись пальцами по нежной ложбинке между ягодицами:

Резинка трусов резала мне запястье. Не раздумывая, я потянул вниз их тонкую ткань заодно с джинсами.

— Зачем ты? Не надо!.. — вздрогнув, заволновалась она.

— Да мне на нее только посмотреть. Она такая миленькая на ощупь!..

— Нет, что ты!.. Нет!.. — Лена смутилась еще больше и потянула все вверх. Без особой твердости в жесте.

Легко преодолевая слабое сопротивление, я развернул ее к себе спиной, откинул в сторону полы пальто.

— Нет!.. Я не могу так!.. Нет: — пролепетала она. И сдалась.

Не помню, чтобы я с таким вожделением когда-нибудь глазел на женский зад. Так вот что я похотливо лапал в вагоне метро! Ее белая, изящно размеченная на две доли попка теперь словно светилась в полумраке — и магнетизировала меня, как валерьянка кота. Я, машинально опустившись на одно колено, впился губами в медовую плоть.

— Нет! Что ты делаешь?! Зачем? — задергавшись, рассмеялась она.

— Так бы ее и съел! Такая сладкая!.. — нисколько не соврал я.

— Ты сумасшедший! Немедленно прекрати! — счастливо смеялась Лена, придерживая полы пальто, чтобы оно не сваливалось мне на голову.

В натуре, дурея, я целовал молочную кожу, скользил по ней языком, машинально расстегивая на себе джинсы. Я уже мысленно видел, как наклоняю милашку вперед и пылко вклиниваюсь в горячее влажное устьице, спрятанное под холмиками ягодиц.

…Поднявшись на ноги, я налег на мою Леночку и прижал к глубокой лощинке свой обнажившийся орган.

Лена на миг застыла. И дернулась от меня так, как будто ее ужалила змея. Запахнув на себе пальто, она смотрела на меня с диким ужасом в глазах.

— Ты же обещал меня не обижать!.. А сам… — Она едва не плакала. В ее лице была такая неподдельная боль, что мне даже стало не по себе.

— Ты что, совсем не хочешь? — изумленно спросил я.

Она потупила глаза.

— Прости меня. Я дура. Мне не надо было идти сюда. Я дура, просто дура, и все…

— Если дело в резинке, то я аккуратно… Я смогу.

— Нет, дело не в этом. А в том, что… я с парнем… еще никогда…

— Так ты еще девочка? — едва не выпустив из рук джинсы, выдохнул я.

Мое изумление было столь искренним, что Лена сильно смутилась.

— Я думала, что будет по-другому, понимаешь… Я даже брюки не хотела снимать. А ты меня уже совсем раздел…

— Ты из тех девушек, кто не хочет до свадьбы? — стал мягко допытываться я.

— Свадьба здесь ни при чем. Я могла бы… Но только не так… Не здесь…

И она уткнула глаза в заплеванный окурками пол.

— Да, здесь не очень-то романтично, — согласился с ней я как можно более дружелюбно. Она почти успокоилась, поверив, что я не собираюсь надругаться над ее честью. И тогда я осторожно добавил:- Но ведь есть и другой способ, который девушкам ничем не грозит:

— Я знаю…. — упавшим голосом проговорила она. — Другие девчонки так делают, но… Я не смогу. Меня сразу стошнит. Не заставляй меня, пожалуйста…

Я шагнул к ней, ласково обнял свободной рукой, попытался притянуть ее к себе и начал ее успокаивать, как мог:

— Ну что ты разволновалась? Нет так нет.

Мое дружелюбие давалось мне нелегко, но не насиловать же на самом деле эту провинциальную дурочку!

— Можно я к тебе хотя бы прижмусь?

Леночка тем временем уже совсем пришла в себя.

— А хочешь я сделаю это рукой? — В ее голосе зазвучали игривые нотки. — Только ты покажи мне как.

Я показал, но попросил ее повернуться ко мне спиной.

— Только ничего не испачкай мне, ладно? — предупредила она.

Ее круглая попа молочно отсвечивала в полутьме. Трусики были спущены до колен, а края пальто она задрала свободной от мастурбации рукой.

Я вытеснил ее руку, прижавшись и вложившись между теплыми холмиками. Они ощутимо дрогнули. Плотнее прильнув к девственнице, я сделал первые движения, наполнившие мое тело желанной сладкой истомой.

Великая воля случая… разве мог я подумать, прижимаясь к незнакомой девчонке в переполненном вагоне метро, что меньше чем через час я буду в каком-то подъезде разряжать свой накопившийся сексуальный потенциал, кончая между ее голыми ягодицами?!

…Захотелось еще чуть-чуть поиграть. Просто мять попу было уже не так интересно. Я взял в руку свою накалившуюся плоть и, надавливая, провел ее тугим пылающим кончиком по шелковой коже ягодиц, по глубокой вертикальной ложбинке между ними. И ощутил маленькую нежную ямочку чуть пониже ее сердцевины. Я никогда не делал этого с девушкой, даже опытные девицы отказывались от таких экспериментов. А тут совсем неискушенная девчушка. Нет, никаких шансов. Но: если идет масть, часто снова приходит счастливая карта.

— Леночка, у тебя есть какой-нибудь крем? — вкрадчиво осведомился я.

Я думал, она не поймет. Она поняла все, как надо.

— Но… ведь это же извращение… — прошептала она.

— Кто тебе сказал? — сыграл в удивление я. — Кстати, твоей женской чести это ничем не грозит. Да и мне так будет лучше…

— Тебе правда так будет лучше? — не оборачиваясь, тихо спросила Лена. И после паузы: — Крем для рук подойдет? Там… в правом кармане пальто…

Меня обдало жаркой волной. Нашаренный мною тюбик был на две трети пуст. Скрутив крышку, я выдавил его остатки на ладонь. Щедро мазнул между ее ягодицами.

Она зябко вздрогнула:

— Холодный. …Это точно не извращение?

Вместо ответа я легонечко ткнул ее в спину. Она нехотя, неуверенно наклонилась вперед. Взялась за перекладину лестницы, ведущей наверх. Боясь, что она передумает, мягко пригнув ее еще ниже, я сразу пошел на приступ выставленного белого шара.

Сразу не получилось. Сказал, чтобы расслабилась. Прошептала, что старается. Но по-прежнему все было там туго, как тетива. Я нервничал. Времени было так мало. Наконец ее мышцы ослабли, и я вдавился. Она дернулась, подалась вперед. Лестница задребезжала. Но я был уже там. Впившись руками в напружинившийся зад, я ринулся ей вдогонку. Навалился. И втиснулся глубже. Леночка застонала.

— Больно? — посочувствовал я, впрочем, и не думая выпускать ее из рук.

— Да… Нет… Не знаю… — пролепетала она. — Непривычно…

Странное дело. По мере того как я натужно двигался в недрах моей Леночки, вместе с острыми токами сладострастия меня наполняло не менее пряное ощущение власти над этим существом.

— Ты его чувствуешь? — вдруг неожиданно вырвалось у меня.

— Да… — помедлив, выдохнула она.

— Какой он? — Она молчала. Но я настаивал: — Какой он? Что ты чувствуешь? Скажи! Мне надо это знать!..

— Такой… теплый… твердый… большой… — сдавленным, срывающимся голосом проговорила она. — Движется…

С каждым словом невероятных признаний я ввинчивался все больше и больше в ее тело, кротко сложенное пополам. Легкость, с которой я этого достиг, возбуждала не меньше, чем сама физическая смычка. Не каждый день выпадает фарт иметь добровольно отдавшуюся в твои руки девственницу, о которой за пару часов до этого ты и понятия не имел. Пусть и таким циничным способом. Впрочем, не в этом ли цинизме и был главный кайф этого действа, вызывающий распирающее желание все дальше гнать заблудшую овечку в темные дебри шального бесстыдного разврата?

— Тебе удобно? Нормально тебе?

— Нормально… да…

— Попробуй возьмись за перекладину пониже. Может, так будет лучше?..

— Нет… ладно… я буду так…

— А ничего, если я буду капельку дальше?

— Ни…чего…

Я оттянулся и, насколько мог, просунулся еще глубже в тесноту. И еще, и еще раз. Она снова застонала. Эти звуки были для меня музыкой.

Она не слышала издевки в моем голосе и, конечно, не видела усмешки на моем лице. Можно было лишь догадываться, что творилось в ее душе. Мне в тот момент было на все наплевать. И ее чувства заботили меня не больше, чем инквизитора удобство его жертвы. Отдавшись на чью-то милость, не рассчитывай на снисхождение. У победителей свои права. Я отодвинулся, выпустил девичий зад из рук и хрипло потребовал:

— А теперь ты! Сама!.. — И повторил еще тверже: — Сама!

С минуту я слышал только тяжелое ее дыхание. Потом ее молочное тело дрогнуло и медленно двинулось по моему жалу, которое блестело от крема.

— Дальше! — приказал я, когда кроткая лань остановилась на полпути. Ее зад заметно подрагивал. Лестница под ее руками вибрировала. — Двигайся дальше! :Еще! — Словно ударами хлыста я пришпоривал свою лошадку, которая несла меня к вершинам экстаза, теперь уже совсем близкого:

Но внезапно все взорвалось,

Как меня отодрали в попку

Из дневника Виктора — успокоить мамочку

свадьба сестры