вера его, когда подвергается малейшим испытаниям может поколебаться.
— Нет, нет, я готова, — женщина не почувствую подвоха в его сладострастных словах и стала лихорадочно раздеваться.
— Не надо так торопиться, никто тебя не подгоняет, — священник сел на табурет и приготовился наслаждаться предстоящим зрелищем.
Девушка немного успокоилась. Сняла с головы платок, расстегнула молнию; платье упало к её ногам, открывая перед священником стройный стан юной девы.
— Полностью дочка, полностью! Представь будто ты крестишься, — давал указания батюшка, пытаясь скрыть охватившее его волнение.
Прихожанка скинула туфли, стянула один чулок, потом второй. Теперь её наготу прикрывала тоненькая полоска чёрных трусиков и полупрозрачный лифчик. Немного помявшись она быстрым движением стянула с себя и их. Молодая женщина предстала нагой перед старым развратником. Стоя на холодном каменном полу ризницы, она стесняясь, прикрывала руками грудь и лобок. Отец Иоанн жадно пожирал глазами обнажённый стан.
— Если ты смущаешься перед одним человеком, то что же будет, когда ты предстанешь нагой пред братьями и сестрами твоими, пред Творцом? Твоя вера должна помочь тебе побороть смущение. В церкви пред богом ты должна быть чиста и открыта. Представь, что ты сейчас в церкви, пред алтарем. Лана поняла, что от неё требуется, и опустив руки, раскрылась. В полумраке ризницы находилось только двое: старик в рясе и обнажённая юная дева.
— Я вижу, бог не обидел тебя, дав красивую фигуру и симпатичное лицо. Не дьявол ли надоумил тебя прийти сюда, и искушать меня и паству мою? — отец Иоанн чувствовал как набухает и поднимается его член.
— Нет, нет, упаси боже. Только Всевышний, только божественное озарение подвигли меня на это решение. Лана пыталась оправдываться, ещё не до конца справляясь со своим смущением.
— Подойди ко мне ближе, дочь моя, дай мне тебя хорошенько рассмотреть, — протоиерею нравилось командовать этим совершенным творением божьим.
Девушка покорно сделала несколько шагов, остановившись на расстоянии вытянутой руки перед священником. Лана дрожала от волнения и холода, который распространялся через ледяной пол от ступней по всему телу. Её груди белели в тусклом свете помещения. Соски, стояли так, что на них можно было вешать одежду, используя вместо вешалок. Узкая талия, округлый зад, стройные ноги, так и манили к греховному совокуплению. Отцу Иоанну не терпелось вскочить, схватить за ягодицы, прижать к себе это обнаженное молодое тело, он еле сдерживался. И только вздыбленный бугорок на рясе, да плотоядный взгляд, выдавали какие страсти кипят в этом тщедушном теле. Но Лана ничего не замечала, она была преисполнена решимости пройти это маленькое испытание достойно как истинная верующая.
— Постой, как это понимать? — он указал пальцем на девственно гладкий, без единого волоска, лобок.
— Что понимать? — Лана и на этот раз не почувствовала подвоха в его вопросе.
— Ты бреешь волосы у себя на лобке? А ну ка подними руки. Девушка послушно выполнила просьбу священника.
— Да у тебя всё тело без волос, — с притворным негодованием воскликнул Отец Иоанн. При этом его пальцы лихорадочно ощупывали гениталии, подмышки и бёдра девушки. Наслаждение от обладания упругой молодой плотью чуть не выдало Святого Отца. Девушка стояла не шелохнувшись, покорно позволяя трогать над своё тело. Она смущалась, краска стыда заливала лицо.
— Ты разве не знаешь, что брить волосы в причинных местах — это потворствовать дьяволу, который совратив Еву и Адама, извечно продолжает творить свои гнуснейшие дела? — священник тыльной стороной руки провел по промежности девушки.
— Нет, батюшка, не знаю, — Лану очень смущали приставания священника, но она воспринимала их как очередное испытание.
— Ты не должна этого делать.
— Я не знала. Неужели это так важно? — молодая женщина почувствовала пальцы старика в своей промежности. Но дева прошла и это испытание. Только учащенное дыхание обоих выдавало взаимное волнение.
— Ничего страшного. Волосы отрастут. У тебя ещё есть время. До священного таинства, я думаю, всё будет в порядке, — продолжая теребить половые губы и
клиторок, священник как ни в чём не бывало продолжал беседу. Он знал, что нужно лелеять искру надежды в сердце страждущей, постоянно упрекая её, тогда власть над ней будет безгранична.
— Я сделаю всё, как вы скажите. С сегодняшнего дня бритва не коснется моего тела, — Лана всё больше и больше погружалась в состояние гипнотического подчинения. Голова кружилась, половые губы неотвратимо набухали.
— Ну везде и не нужно, — Иоанн хорошо понимал психологию человека и боялся переборщить и с действиями и с наставлениями. — Можешь брить везде где хочешь, только здесь не нужно, — он опять погрузил свои пальцы во влагалище обнаженной девы.
— Хорошо батюшка, как скажите, — выдавила из себя девушка всё более возбуждаясь.
— Вот и отлично. А теперь иди. Выйди на свет божий к людям, будущим братьям твоим по вере и не устыдись наготы своей, обойди вокруг церкви три раза и возвращайся, — поп вовремя одернул себя. Он с трудом заставил себя прекратить это развращение девы, понимая что этим «маленьким яством» может испортить себе целую «обедню».
— Как! Вот так, в чём мать родила? — Эмоционально воскликнула возбужденная прихожанка.
— Да, прямо так! — священник внимательно всматривался в лицо молодой женщины, наслаждаясь её смятением.
— Ну если вы считаете, что это необходимо, — Лана пытаясь побороть стыд направилась к двери.
— Постой, постой, не уходи. Теперь я вижу, что твоё решение истинно, а вера непоколебима. Останься.
Девушка замерла на пороге,переводя дыхание, её всё еще била нервная дрожь. Она сделала шаг обратно в ризницу.
— Это испытание? — наивно спросила она, — Теперь мне можно одеться?
— Испытаний тебе ещё много предстоит. Ты, конечно можешь одеться, но лучше этого не делай. Ты должна изгнать из души своей ложный стыд и стеснение, всё это от дьявола, а не от бога.
— Хорошо, батюшка, я останусь голой, как вы говорите.
— Молодец! Теперь ты будешь обнажаться всегда, когда входишь в эту келью... Тебе необходимо постоянно укреплять свою веру аскетизмом и лишениями. Пребывание здесь нагой, будет твоей епитимьей, твоим обетом и испытанием. Отец Иоанн сам удивился как сладко и убедительно он внушал весь этот бред доверчивой женщине.
— Но ведь я буду общаться не только с вами. Отец Василий и Отец Фёдор так же должны наставлять меня на путь истинный, — теперь Лана совершенно смутилась. Обязательство быть обнаженной перед всеми её шокировало.
— Знаю, знаю. Я предупрежу их, о твоём обете. И других священнослужителей предупрежу, чтобы ты не боялась. Ты должна стойко переносить холод, изгнать из сердца стыд и смущение, — произнес священник невозмутимо, как будто речь шла о чём то само собой разумеющемся. — А сейчас вставай на колени перед образом святым и повторяй за мной: — Отче наш, иже си на небеси...
Придя домой, Лана ощущала невероятный душевный подъём, уверенная, что вскоре ей предстоит совершить благое дело, может быть самое важное дело в своей жизни.
Девушка перестала брить волосы на лобке, как ей велел настоятель, и уже к следующим выходным, там где раньше было «чисто поле», колосились короткие волоски.
«Ну вот, теперь почти как настоящая праведница», — подумала голая красотка, рассматривая себя в зеркало. Её отражение приветливо улыбнулось ей, помахало рукой, потом скорчило смешную рожицу, провело рукой по восстанавливающейся растительности, и засунуло пальчик туда, где всегда тепло и влажно.
«Ну это подождёт до вечера», — Лана решила пока не дразнить себя. Настроение у неё было при отличнейшее: Сегодня ей предстояла первая из трёх подготовительных бесед с её будущим наставником, Отцом Фёдором. Смущало только одно, как она предстанет голой перед незнакомым мужчиной, и не будет ли выглядеть шлюхой? Но решив пока не загружать себя суетными мыслями, она рылась в гардеробе, подбирая одежду.
ОТЕЦ ФЁДОР
— Здравствуй, дочь моя. Ты, как я понимаю, Светлана? — перед закутанной в серый платок женщиной восседал седовласый старец в очках с длинной бородой, похожий на составившего Знайку из детского мультика.
— Да. А вы — Отец Фёдор?
— Верно! «И...», «И... «! — мужчина вопросительно смотрел на прихожанку, акцентируя внимание на букве «И», явно чего-то ожидая.
— «И»?... — не поняла Лана, — Ах, да, обет! Смутившись девушка начала снимать одежду.
— Не смущайся, дочь моя. Все мы родились нагими, и нагими предстанем перед Творцом. А тебе будет гораздо легче, чем остальным, ведь ты решила идти путём праведницы, как я наслышан от Отца Иоанна, ведь так?
— Да, решила, — Лана, опустив взор, продолжала раздеваться. На этот раз девушка обнажилась быстрее, скованности в ее движениях было меньше. Она быстро успокоилась, и смиренно, а может быть с радостью раскрыла свою наготу. Отец Федор со вниманием осмотрел девушку:
— Вылитая Мария Магдалина, — сделал он ей комплимент, — надеюсь и в помыслах и в поступках ты будешь стремиться походить на неё.
— О, Святая Мария! Я ей постоянно молюсь, она мой идеал женщины, — девушке было холодно, и она обхватила стан руками, пытаясь согреться.
— Не нужно этого делать, — укорил её священник, — Ты должна покорно и смиренно исполнять свой обет. Холод и стыд — твои враги. Ты должна победить их. Человек слаб, а его тело тщедушно, приучай его к лишениям и холоду. Опусти руки и терпи. Конечно же и этот Святой Отец хотел того же, чего и остальные — созерцать бесстыдную красоту девы.
— Хорошо, батюшка, — Лана послушно опустила руки.
И Отец Фёдор провёл с ней первую ознакомительную беседу, о том, кто есть бог, о Ветхом и Новом Завете, о рождении, страданиях и смерти Иисуса Христа; беседу, которую он обязан был проводить с каждым верующим, и которая ничем бы не отличалась от других, которых он провел за свой долгий век не одну сотню. Но впервые он беседовал о боге с обнаженной прихожанкой.
— «Нет, дьявол не дремлет», — поп отчётливо чувствовал этого дьявола, который, упираясь в грубую ткань рясы, стремился вырваться наружу, — «Как не

Я очень люблю свою маму…

Из дневника Виктора — успокоить мамочку

Опять ремонт