на свою беспомощность, за то, что эти муки со сладким чувством удовольствия теперь неизбежны в её отношениях с сыном. Со временем эти чувства притупятся, но желание повторить это, возможно, останется для неё. Только бы с Надюхой он не сделал это. Дотянувшись до открытого ящика стола, она достала несколько салфеток и приложив к промежности, вернула тюбик крема на место. С трудом Шура оторвалась от стола, натянула трусы на горящий раздражением зад и одёрнув вниз юбку, опустилась в кресло. Взглянула на часы и перевела взгляд на Кольку, вытирающего свой член остатками салфеток.

– Ты понимаешь, что такие вещи без согласия женщины не делаются. А если бы ты порвал меня, мне пришлось бы таскаться по врачам и чем бы я объяснила свои разрывы там? Так даже с любовницами не поступают, не то, что с матерью. Поди вон, мерзавец, твой эгоизм не возможно оправдать, – с горечью в голосе обратилась Шура к сыну

– Если бы я попросил тебя об этом, ты не согласилась бы. В другой раз так больно не будет… – попытался оправдаться Колька.

– А ты считаешь, что другой раз будет? – возмущённо воскликнула мать, промокая полотенцем слёзы с глаз.

– Разумеется, будет, но с твоего согласия, – улыбаясь произнёс сын, обнимая Шуру и целуя заплаканное лицо матери.

– Ты всё же наглец и мерзавец… – отстраняясь от Николая произнесла мать, отходчиво чмокнув его в щёку, – приду домой, чтобы духу твоего не было, проваливай к бабке, да смотри мне, чтобы без фокусов там!...

Продолжение следует

Тёща в гостях

Одна Любовь на всех. Часть 10

Я один мужчина у жены, матери и тещи