Мишка быстро приводит своё пацанячее хозяйство в обычное состояние, словно совсем… ну, то есть, совсем-совсем - вообще! - ничего не было. Мишка выходит из рощи на берег, - солнце печет неимоверно, и воздух, несмотря на близость воды, пронизан зноем; большая лягушка, увидев Мишку, тут же прыгает в воду, но никуда не уплывает, а, вынырнув, нагло лупит на Мишку глупые глаза; на небе, от края до края, ни единого облачка, а само небо - голубое-голубое… словом, день как день - самый обычный день в череде других обычных дней бесконечного лета… скосив вниз глаза, Мишка невольно смотрит на свои плавки: плавки бугрятся, но бугрятся они так, как обычно, а значит - ничьего внимания привлечь не могут… ну, так что там, в роще, было? А ничего там не было! Ни-че-го. А вечером того же дня, лежа в постели, Мишка вновь и вновь прокручивает перед мысленным взором дневное происшествие… словно кадры фильма, всплывают перед глазами "картинки": вот, накупавшись до икоты, он идёт рощу - идёт просто так, чтобы чуть отдохнуть от воды… вот неожиданно из кустов выходит этот парень - Артём… он, улыбаясь, спрашивает: "Что - заскучал? Ни одной, бля, девчонки… да?" - и при этом он смотрит как-то не так… внимательно смотрит - вот как… продолжая улыбаться, Артём вдруг говорит: "А ведь развлечься, если хочешь, можно и без них… если, конечно, не дурак" - и тут же уточняет-спрашивает: "Хочешь?" - одновременно с этим словом подходя к Мишке почти вплотную… так всё началось. Мишка лежит на спине, приспустив трусы, глядя невидящими глазами в смутно белеющий потолок: перед глазами, сменяя друг друга, всплывают "картинки" дневного происшествия, а рука в это время привычно тискает возбуждённый член, - дрочить перед сном - кайф, и Мишка так делает довольно часто, представляя при этом знакомых девчонок, но теперь - случай особый: дрочит Мишка едва ли не каждый день, а чтоб его лапали-зажимали, чтоб уговаривали в жопу дать - это впервые… и Мишка, чуть заметно двигая рукой, нетерпеливо крутит свой "фильм" дальше: итак, спросив, хочет ли Мишка развлечься, Артём подошел к нему почти вплотную… ну, то есть, близко-близко; на Артёме были узкие тёмно-синие плавки, и Мишка краем глаза, ещё когда Артём только-только вышел из кустов, успел заметить, что плавки спереди бугрятся как-то излишне сильно - так, как это бывает при начинающемся стояке… подошел он, значит… подошел, и - не успел Мишка ничего ответить, как Артём, неожиданно обхватив его, Мишку, поперёк груди, рывком прижал его к себе… да, всё было именно так, - никакого повода - ни прямого, ни косвенного - Мишка Артёму не подавал, и тем не менее… тем не менее, Артём почему-то вообразил, что Мишка, стоящий перед ним, хочет развлечься, причем… не просто развлечься, а развлечься "по-голубому",- обхватив Мишку поперёк груди, Артём уверенно прижал его к себе… Испугался ли Мишка? Конечно, испугался… точнее, не столько испугался, сколько удивился, - ещё до конца не понимая, что за развлечение ему предлагается, Мишка тут же рванулся из рук Артёма, инстинктивно задёргался, закрутил задом, пытаясь вырваться… но - без особого труда удерживая извивающегося Мишку за грудь, Артём с силой вдавился в его задницу твёрдым пахом, губы Артёма скользнули сверху вниз по Мишкиной шее, и только тут, через плавки почувствовав на своих ягодицах давящую твёрдость чужого стояка, а на шее ощутив горячее, странно возбуждающее дыхание, Мишка вдруг как-то мгновенно и вместе с тем со всей очевидной определённостью осознал-понял, ч т о и м е н н о этот Артём от него, от Мишки, хочет - какое он предлагает развлечение… понял это Мишка, со всей очевидностью понял, и - странное дело! - на него, на Мишку, это вдруг подействовало возбуждающе… не в смысле, что он захотел - в один миг загорелся желанием - Артёму дать, а в том смысле, что он, Мишка, почувствовал, как член его в плавках внезапно встрепенулся и, вопреки желанию, то есть сам по себе, независимо от Мишкиных чувств и мыслей, стал стремительно подниматься, наливаясь горячей твёрдостью… вот что было и странно, и стыдно, и страшно, и приятно, и вместе с тем - удивительно, - всё одновременно! А дальше… Лёжа в постели, Мишка чуть заметно двигает правой рукой, отчего пружины матраса под ним едва слышно поскрипывают, - восстанавливая в памяти все мельчайшие подробности дневного происшествия, Мишка одновременно дрочит - привычно гоняет кулаком вдоль напряженно твёрдого ствола, и это совмещение занятий отдаётся в Мишкином теле жаркой звенящей сладостью… почти так же, как там, в роще… может, он "голубой"? Что он, собственно, про себя знает? "Голубой", "неголубой"… пацаны нередко на тему эту говорят, но говорят они каждый раз так, как это положено: или насмешливо, или вскользь, один одного подкалывая… и Мишка - как всё пацаны… чем он, Мишка, от всех пацанов отличается? Ничем… наслушался всякой поебени, а тут - Артём… подвернулся случай, и Мишка, до того об этом не думавший, вмиг возбудился - "поплыл"… черт знает что! И потом… кровать под Мишкой чуть слышно поскрипывает: размышляя, Мишка привычно двигает полусогнутой в локте рукой… он сказал Артему, что он не дрочит, а ведь это не так, - дрочит он, еще как дрочит! Уже года четыре этим занимается… раньше он делал это от случая к случаю, а в последнее время - в последний год - дрочит он с регулярностью раз в два дня… а бывает, что и каждый день, - всякое бывает… онанизм это? Онанизм… ну, то есть, онанизм - когда дрочишь себе сам… а когда дрочит тебе кто-то другой? Стыдно это… или не стыдно? Мишке никто никогда не дрочил, и вдруг - на тебе! - этот Артём… Трусы на Мишке приспущены - он лежит на спине, глядя перед собой в смутно белеющий потолок, а рука его, между тем, ходит ходуном… и приятно всё это Мишке, и сладко, и странно, и непонятно - всё одновременно! Потому что дальше… Да, дальше… удерживая одной рукой извивающегося Мишку за грудь - прижимая его к себе, Артём другой рукой бесстыдно скользнул по Мишкиному животу вниз, к паху, и ладонь его растопыренными пальцами цепко впечаталась в то место, где у Мишки уже бугрилось, - стиснув через плавки быстро напрягающийся Мишкин член, Артём возбужденно засмеялся, обдавая Мишкино ухо горячим дыханием… "чего ты ломаешься?" - вот что сказал-прошептал Артём! Как будто он, Мишка, всем до этого давал-подставлял, а здесь вдруг - заупрямился… "чего ты ломаешься?" - ну, бля, спросил! Словно он, Мишка, голубой… "не онанист, не голубой… может, ты вообще не человек?" - это Артём над ним, над Мишкой, так прикололся, словно он, Мишка, недоделанный… умный, бля, какой! Его б самого… самого бы кто-нибудь зажал, и - стояком по жопе… - Мишка, ритмично двигая рукой, мысленно воссоздаёт то странное ощущение приятности, что невольно испытывал он, когда Артём, лапая его напряженный член, тёрся своим возбуждённо твёрдым члено м о его, Мишкины, ягодицы… "в попку… в попочку… хочешь? Это - кайф… нормальный кайф! Пойдём… отойдём немного, и ты сам… сам всё узнаешь. На словах это никак не объяснишь - это надо попробовать…" - звучит в Мишкиных ушах голос Артёма… "ну… чего ты боишься? Идём…" - жаркий, сбивающий с толку голос беззвучно звучит в ночной темноте, и Мишка, сладко содрогаясь, невольно сжимает, с силой стискивает свои булочки… А ведь был момент, когда он, Мишка, хотел уже закричать - хотел позвать пацанов на помощь… ну, и что он закричал бы? "Помогите! Насилуют!" - это, что ли, он закричал бы? Пацаны, услышь они такое, вмиг бы прибежали - посмотреть, кто и куда его, Мишку, насилует… этот Артём, закричи он такое, сразу бы испарился, исчез бы в кустах, и остался бы Мишка - жертва несвершившегося изнасилования - стоять один-одинёшенек посреди кустов со своим вздыбленным стояком… типа: ну, и кто же кого здесь насиловал? Пружины матраса под Мишкой, лежащим на спине, чуть слышно поскрипывают, - приоткрыв рот, Мишка снуёт вверх-вниз кулаком, снова и снова прокручивая в голове фрагменты дневного происшествия: как Артём его лапал-тискал… как дрочил ему член, называя эту дрочку "предварительной игрой"… как тёрся, с силой вжимаясь, напряженно горячим членом по ягодицам… "Ну, чего ты… чего ты боишься? Или ты что - думаешь, что другие пацаны так не делают? Делают… ещё как делают! Это же кайф… удовольствие! А ты…" - слышится Мишке голос Артёма, и Мишка, судорожно сжимая, стискивая ягодицы, невольно убыстряет темп… "пойдём - отойдем чуть дальше, и… один раз - не педераст… пойдём!" - словно наяву, отчетливо звучит в Мишкиных ушах голос Артёма, и Мишка, конвульсивно дёргая коленями, пытается представить, что было бы, если б он с Артёмом - за Артёмом - пошел бы… а ведь пошел бы, стопудово пошел бы, если б не Юрчик - не внезапный его голос: "Ми-и-и-и-ха! Ты где?" Знал бы этот Юрчик… Но в том-то и дело, что никто ничего не знал… и - никто ничего не узнал: выйдя из рощи, Мишка ещё какое-то время постоял на берегу, приводя в порядок свои чувства-мысли, и только потом, пугая лягушек, двинулся вдоль берега к тому месту, где, вздымая фонтаны радужных брызг, весело бесились в воде пацаны; подходя к месту купания, Мишка первым делом всмотрелся в компанию парней, пьющих пиво: оказалось, что Артём уже сидит на берегу, в кругу своих сверстников-приятелей, держа в руке одноразовый стаканчик с пивом, - подходя к месту купания, Мишка на какой-то миг внутренне напрягся, но никто на него, на Мишку, не обратил ни малейшего внимания, и Мишка, невольно покосившись на Артёма - встретившись с Артёмом взглядом, без разгона сиганул в воду… а Юрчику, другу-однокласснику, он потом сказал, что ходил-гулял вдоль берега - охотился на жаб… только и всего! Откуда было Мишке знать, что точно так же, если не больше, при его появлении напрягся Артём… как не знал он и того, что Артём, исчезнув в кустах, первым делом рванул в сторону - отбежал, продираясь сквозь ветви молодняка, метров на сто, но сзади, за спиной, никто ничего не кричал, не бежал следом, и углубляться в рощу дальше

Мальчишечьи игры

Мальчишки, не разлей вода

А ПО СУББОТАМ БАНЯ