из груди, от чего замерли они оба.
Его руки снова поднялись вверх, за поясницу, останавливаясь и накрывая тонкие кружевные трусы ладонями. От него распространялся огонь, и она горела. Он снова смотрел на нее, ждал.
Ждал, пока она разрешит. Господи, он спрашивал ее, даже когда был настолько возбужден. Она чувствовала, как член упирается во внутреннюю часть бедра, потому что давно развела ноги, подпуская его ближе. И желание коснуться разгоряченной кожи руками почти осязаемо. Как хотелось почувствовать грудью его обнаженную спину, так, чтобы он чувствовал, как терлись твердые от возбуждения соски о его кожу.
Стоном:
— Хочу тебя.
Видя, как загорелись его глаза. Как он прижался еще ближе, чтобы она почувствовала, насколько хочет он. И как сам повел бедрами, пытаясь хоть немного облегчить напряжение.
Потом скользнул руками вниз, стаскивая ее белье. Смотря, какой открытой она была сейчас. Снова уткнулся в ее шею, целуя. Повел рукой ближе к внутренней стороной бедра, даже на расстоянии чувствуя, какой горячей она была там. Другой рукой придерживал ее, понимая, что сидеть на раковине не так приятно.
И чуть не кончил лишь от того, что коснувшись ее пальцами, понял, насколько мокрой она была.
— Ты такая горячая, Господи.
Она дышала ему в ухо, прогибаясь в пояснице. Лишь чтобы ощутить его наконец в себе; возбуждение давно казалось болезненным. Он провел ребрами пальцев по внутренним губам, коснулся клитора, и она заскулила ему в шею. Смазка буквально стекала у него с пальцев.
Он не мог не смотреть на нее, когда вставлял первый палец. Как вся она изогнулась, закусывая губу, смотря на него с таким желанием, какого он не мог и представить. Такая горячая, такая открытая. Он чувствовал, как горячо у нее внутри, ощущал, что не сможет держаться долго, потому что от одних лишь пальцев в ней был готов кончить прямо сейчас.
Она стонала ему в рот. Он вставлял в нее мокрые пальцы до конца, и вытаскивал почти полностью, завороженно наблюдая за ее губами. Музыка заглушала стоны, и он жалел, что не мог насладиться ими целиком, ощущая и чувствуя лишь ее.
Он хотел быть с ней, в ней.
Она перехватила его запястье, отодвигая руку. Притянула за шею ближе, заставляя почти уткнуться в приоткрытый горячий рот. Ее ноги обвили его за талию, она выдохнула:
— Пожалуйста.
И он понял, что не сможет удержаться.
Не знал, как удалось расстегнуть ремень, спуская до половины трусы и брюки. Потому что руки лихорадочно потряхивало от ее взгляда, направленного прямо на него.
И не понимал, что с ним, потому что мыслей в голове не было, когда твердый член коснулся ее, входя одной головкой. Он уткнулся ей в шею, выдыхая. Старался не быть резким, хотя хотел засадить глубоко сразу, почувствовать ее жар целиком. А она двинулась сама, выгибая спину. Касаясь грудью, что все еще была прикрыта платьем — они даже не разделись.
И он уже не мог держаться, входя в нее полностью. Когда вошел, они застонали оба. Он, потому что нужное давление наконец настало, потому что в ней было так чертовски узко, что ему пришлось закусить губу, чтобы не заскулить от того, как было хорошо. А она чувствовала себя такой чертовски правильно заполненной, ощущая легкую боль и невыносимое наслаждение.
Он начал двигаться медленно, боясь закончить слишком рано. Ощущая ее и понимая, что будет хотеть снова и снова сотню раз на дню. Не мог сдержаться и нес всякий бред в ее открытые губы:
— Ты такая мокрая.
Она скулила, хватаясь его плеч, притягивая ногами ближе. Попросила сама:
— Быстрее.
Сдерживаться буквально не было сил. Он сжал бедра, разом вгоняя член, так что она выдохнула весь воздух. Потом вышел целиком, чтобы насадить ее снова, такую мокрую и узкую, такую его, боже... Он не мог думать, ощущая ее жар, обволакивающий член. Она приняла его целиком.
И движения из медленных и тягучих превратились в рваные и резкие. Он почти вколачивался в нее, не в силах остановиться, она стонала, и голос буквально заполонил все пространство. А потом... она стонала его имя.
И он больше не мог сдерживаться, трахая ее грубыми толчками, поцелуями-бабочками заполняя шею, оставляя засосы, цепляясь пальцами в бедра с силой, чувствуя, как она с каждым толчком сжимается вокруг все сильнее.
В голове лишь: еще, Господи, да, вот так. Лишь бы не прекращалось, пусть все продлиться дольше, еще чуть-чуть.
Она выгнулась, выкрикивая его имя, сжимая внутри член. Он понял, что не продержится долго. Потому что она только что кончила. Кончила от его члена внутри, от того, что он трахал ее в туалете на раковине.
Это было невероятно. Вколачиваться в нее после ее оргазма, когда она еще тихо стонала что-то бредовое ему в плечо, а ее руки еле держались за шею. Едва не заматерился, вытаскивая член, проходясь двумя движениями по стволу и кончая на ее бедро.
Дышал все еще сбивчиво, а когда поднял взгляд...
Она улыбалась.
Господи, боже, она улыбалась ему, а он только что трахнул ее в школьном туалете, даже не запирая дверь. Не пиздец ли?
Она легко чмокнула его в губы, все еще обнимая за шею.
Он саркастично выдохнул:
— Одноклассница

Учитель и его ученица

Знойное лето у бабушки: тётка

Рассказ о моей маме. Часть 4: Снова в баню