им быть их послушной блядью, только не выставлять как уличную шлюху, Гоша почти поддался на её уговоры, но Валера резко отвесил ей больную пощёчину: — Угомонись, шлюха, поебут тебя немного, ничего страшного, раздвинешь ноги, откроешь ротик, с тебя не убудет. Как только мы получим бабло от твоего будущего клиента, оставим тебя в покое, иди куда хочешь. — Но мне же придётся трахаться с чужим человеком как шлюха, ещё и за деньги! — А ты и есть шлюха, теперь настоящая, это с нами ты трахаешься бесплатно, а с чужими мужиками будешь делать это за деньги, а мы даже выпьем за тебя на твой первый гонорар, всё, разговор окончен, и удачи тебе на проёбе!
Он расстегнул её пиджачок, открыв напоказ её красивые, спелые молочно-белые груди и оттолкнул её от себя, приказав тормознуть появившийся метрах в тридцати джип, ехавший в их направлении. Катя стояла не шевелясь, не обращая внимания на крики Валеры, в ступоре от стресса, с расстёгнутым пиджачком, из под которого явственно виднелась её соблазнительная грудь, пока джип не поравнялся с ней и резко тормознул. Из него вышли трое накачанных ребят, похожих на бандитов, и вплотную подошли к плачущей Кате. — Ребят, смотрите, какая краля нам попалась! Почём ныне минет? Катя молчала, обездвиженная от страха, но Валера подошёл к ним и сказал: — С вас троих трёха. — А комплекс? — За пятёрку забирайте! — А на всю ночь? — Ну давайте пятнашку, только не порвите её и привезите обратно! — Хорошо, вот тебе мани, отвезём её потом куда скажет или дадим ей денег на мотор, не ссы. Садись, крошка, назад — с этими словами один из них силком её запихнул на заднее сиденье и сел за руль, а двое оставшихся сели назад, по обе её стороны. Машина тронулась, увозя бедную Катю навстречу новым злоключениям

Язык чешется

Я очень люблю свою маму…

Воспоминания — последнее лето юности