ей, из-за чего я вынужден был постоянно перекраивать свое расписание, и получил пару неодобрительных высказываний со стороны начальства за то, что уходил раньше положенного. Как обычно бывает в начале романа, у нас было много секса, даже очень много, мы попробовали все, что только могли выдумать, но ещё больше у нас было нежности и душевной теплоты. Я не мог налюбоваться моей Настей, не мог надышаться ее нежным персиковым ароматом, не мог насытиться ее гладкой кожей, соломенными кудряшками, непослушно выбивающимся из прически во время секса, крепкими бедрами и идеальными половинками грудей с такими манящими медовыми розовыми сосочками, сжавшимися твердыми камушками от моих прикосновений.
После утомительного марафона любовных ласк, я валился на кровать рядом с ней и наслаждался тем, что она рядом, ощущая в голове жесткий стук одной лишь мысли, что я люблю эту девушку. А потом появилась Катя.
Я и раньше видел ее в зале вместе с Настей, они были подружками не разлей вода, постоянно щебеча о чем-то друг с дружкой возле тренажеров и не обращая внимания ни на кого другого. На мое счастье в вечер нашего знакомства с моей любимой блондиночкой, Катя была в какой-то командировке и возможно только благодаря этому мне представилась такая потрясающая возможность заполучить мою богиню в свое распоряжение.
Однако уже на следующий раз Настя познакомила меня со своей наперсницей, представив ее как единственную подругу детства и очень близкого человека. Они чем-то походили друг на друга, но в тоже время оставались такими разными. Катя была также прекрасно сложена и ее, отшлифованное упорными тренировками, тело выглядело не менее аппетитно, маня плавными изгибами талии и массивными бедрами, раздавшимися от глубокого приседа, столь обожаемого всеми серьезными посетительницами залов. Длинные русые волосы всегда были уложены в подходящую случаю прическу, а милое круглое личико даже при самой интенсивной тренировке не теряло четких линий нарисованного макияжа, сохраняя образ ледяной принцессы.
Только вот в ней было куда меньше сучности и дерзости чем в моей любимой, она немного стеснялась во время разговора со мной, будто бы робко бросая на собеседника взгляд своими бездонными голубыми глазищами, и так по-детски открыто улыбалась, постоянно поправляя длинную прядь волос. Ее звонкий голос, с едва уловимой хрипотцой, погрузил меня в сладостный туман простого желания, так что я совершенно беззастенчиво пялился на соблазнительную ложбинку между ровных чашечек грудей, наслаждаясь прекрасным видом. Сложно было не завестись, когда перед тобой такая естественная и чистая девичья красота.
Настя не могла прожить без своей подруги и дня, они постоянно переписывались, бог знает о каких новостях, учитывая, что чуть ли непрерывно были вместе, звонили друг другу перед сном, ехали во время короткого обеда за десяток кварталов, чтобы просто похрустеть неизвестным мне витаминным салатом и вообще всем этим своим общением вызывали у меня дикую ревность. Как-то раз, когда мы валялись с моей любовницей после очередного сексуального забега, я прямо спросил ее насчет связи с Катей.
«Что за глупости, она мне как сестра, никогда у нас не было... ну ты понимаешь, да такого просто не может быть», — выпалила Настя, а потом, помолчав секунду добавила, опуская глаза, — «ты прав, я очень хочу ее... но она любит только мальчиков, а я люблю тебя, моя колючка. С бабами я покончила».
Такое объяснение не очень успокоило меня. Хотя я не хотел показаться одним из тех ворчунов, которые требует, чтобы женщина полностью лишилась своей прежней личной жизни, только потому что теперь в ее жизни есть я, но эти их разговорчики, совместные обеды и обнимашки при встрече все отчетливее выводили меня из себя, пожирая язвой ревности.
Как назло, Кате именно теперь приспичило расстаться со своим бойфрендом, и Настя принялась утешать ее горькие слезы, проводя с ней, как мне казалось, больше времени чем со мной. В конце концов, она вообще потащила подругу вместе с нами на выходные в загородный дом, потому что, видите ли, не может бросить бедняжку одну в сером и скучном городе с такой раной на сердце. «Конечно, пусть едет, у нас двухместный домик», — сжимая в злобе и едва сдерживаемой ярости зубы, прошипел я в ответ.
3.
Господи, какая же я дура, — твердила я себе всю дорогу, — что за херню делаю, зачем поехала с ними?! Во мне все сжималось едкой тоской, я ненавидела себя, но ничего не могла с собой поделать. Просто быть с ним рядом, слушать его голос, иногда украдкой чувствовать прикосновение его нежных рук, когда он передает мне дорожную сумку. Какие же это руки.
Я мучаю себя каждую минуту, когда вижу их вместе, наблюдаю их нескромные поцелуи, объятия, его нежность к Насте. Как же мне хочется, чтобы его божественные руки обнимали меня, жадно ласкали мое тело, прижимая к крепкой груди, чтобы его губы шептали мое, а не ее имя. Она моя лучшая подруга, самый близкий мне человек, но его я тоже люблю. Ну почему я не осталась в городе, быть с ними наедине это невыносимо.
Мое лицо горело непрерываемым жаром, то ли стыда, то ли ревности, то ли просто плотского желания. Голова кружилась, и в горле все пересохло, я совершенно не замечала проносящиеся за окном пасторальные картины. Лишь только мы оказались на месте, я завалилась в кровать, сославшись на дурное самочувствие, и вправду едва стоя на ногах от странной усталости.
Настя с сестринской нежностью поцеловала меня и, накрывая одеялом, прошептала мне на ухо: «все хорошо, кнопка, не думай просто о нем. Мы прогуляемся по берегу, если что звони». Она ведь думает, что мои мысли о случившемся разрыве со Стасом, а я грежу лишь одним ее мужчиной. Чтобы она сказала, если бы только знала, что я рассталась, потому что просто не могу выносить прикосновений кого-то кроме Кирилла, не могу быть с кем-то кроме него, потому что надеюсь, что однажды его великолепные руки овладеют моим безвольным телом... какая же я гадина.
Я проснулась, когда за окном не было даже легких отблесков пламени заката, комната вся погрузилась в густую вязкую темноту, слившую все предметы обстановки в одно неразличимое мутное пятно. Сон подействовал на меня оживляюще, и я даже почувствовала какое-то облегчение от всех своих мыслей и переживаний. Тело приятно нежилось в податливой пушистости постели, так что подниматься совершенно не было желания, но тесные путы одежды назойливо мешали предаться полностью этой ласке мягкой перины.
Усевшись на краю матраса, я ощупала себя — оказывается, я так и завалилась спать в джинсах и майке. Не удивительно, что все суставы затекли. Я резво стянула с себя одежду, приятно удивившись, как возбуждающе действуют прикосновения моих собственных пальцев к, съежившейся от ночной прохлады бесчисленными пупырышками, загорелой коже. Захотелось поскорее прыгнуть назад в согревающее тепло под одеяло и замурлыкать в блаженном экстазе. Я избавилась от всего, оставив на себе лишь узкую полоску стрингов, и тут же нырнула назад в постель.
Истома сладко прокатилась по телу, наполняя не только ощущением радости, но и отчетливо узнаваемым сексуальным возбуждением. Это загородный воздух что ли пробудил уставшее в ритме будней либидо. Мои пальцы сами собой пошли по привычному маршруту, который они без устали бороздили, наверное, еще лет с десяти. Томный стон столь нестерпимо желанных прикосновений, помимо моей воли, огласил комнату. «Что, если Настя с Кириллом услышат меня?», — мелькнуло у меня в голове. Правда, я уже чересчур завелась, чтобы останавливаться, а моя плюшка требовала все новых и новых порций ласк, которыми ее так отрадно осыпали шаловливые руки.
Я просунула два пальчика в свою взмокшую щелку, не переставая растирать ноющий от исступленного желания клитор свободным большим пальцем. Искры наслаждения сыпались одна за одной разжигая огонь похоти. Я чувствовала, как хлюпает пахучим соком моя бритая писечка под этим безжалостным напором, и я скулила в такт размеренным движениям, не в силах скрыть свое блаженство.
Сочный взрыв оргазма всего через пять минут раскрасил мой небосклон бессчетными мазками разноцветной палитры. Я хотела предаться радужному наслаждению, размеренно и неспешно покачиваясь на волнах накатившего удовлетворения, которое все продолжало и продолжало растекаться по моему спелому телу, но в этот момент на пороге раздались голоса.
Я скорее инстинктивно, чем из опасения быть застуканной, выдернула руку из трусиков и приняла расслабленную позу, словно и не выходила из царства морфея. Кирилл с Настей шумно растворили входную дверь, звонко хохоча над своим разговором, но как только заметили, что, ни в их, ни в моей комнате не пробивается, ни лучика света перешли на жаркий взволнованный шепот, стараясь не потревожить мой отдых.
Через минуту они крадучись пробрались в мою комнату, поскрипывая деревянными половицами, прогибающимися под весом тяжелых шагов. Я старалась успокоиться и усмирить свое взволнованное недавним нескромным упражнением дыхание, но из этого ничего не выходило. Румянец лишь сильнее проступал горячими пятнами на щеках, а грудь все также трепетно подымалась, не в силах скрыть бешеного ритма сердца, пульсирующего неуемным ритмом. Я снова ощущала себя девочкой, которая чуть не попалась маме, пришедшей проведать ее перед сном.
Настя наклонилась надо мной. До меня отчетливо доносился шорох жестких складок ее юбки, покачивающихся от каждого движения, и тонкий фруктовый аромат женского тела, к которому примешивались легкие нотки алкоголя, а потом ее нежные пухлые губки коснулись моих губ. Разряд тока прошелся по моему телу от этого прикосновения и от горячего дыхания, опалившего мое лицо, мне показалось, что я вся вздрогнула, а сердце заколотилось еще сильнее. «Сладких снов, моя хорошая», — тягуче пропела она, и я опять услышала скрип половиц под удаляющимися из комнаты шагами.
Я открыла глаза — рядом никого не было, а темнота все также прятала в своих бесконечных объятиях всю комнату. За дверью явственно слышалась возня двух разгоряченных тел, срывающих друг с друга одежду, при этом беспрерывно хохочущих

Лишил дочь девственности

Как меня, замужнюю, чужак в попу имел

Совращение юной