месте. Не было никакой возможности ее повернуть или освободить. Все что Ладислава могла — вращать глазами, тихонько мычать и кусать удила.
— Однако это только начало, — спокойным и размеренным тоном продолжал Ратмир, — в подчинении важно показать свое превосходство. Это лучше всего дается через боль и унижение.
Он снял со стены жесткий хлыст, провел им по затвердевшим соскам, по животу, по вспотевшей спине. Легонько шлепнул по круглому заду.
— Давай я покажу тебе как это делается. — он приблизился вплотную и поцеловал ее в полу открытый рот, прошелся языком по ее губам и легонько прикусил нижнюю губу, потом отошел ей за спину.
Его руки прошлись по ее спине, бокам, груди и животу. Спустились между ног, прошли по влажным от возбуждения губам и клитору. Затем неожиданно Ладислава одновременно услышала шлепок и почувствовала обжигающую боль на левом бедре. Мгновение, и огненный цветок разгорелся на правом. Опять шлепок, горит левая ягодица, и тут же вспыхивает правая.
Ратмир стоял сзади и Ладислава не видела его. Он обжигал ее кожу шлепками хлыста, а возбуждение и желание продолжали только нарастать. Затем пытке подверглись руки и грудь. Она тяжело дышала, рот совсем пересох и язык не слушался. Он отстегнул от уздечки удила с одной стороны, вынул их изо рта, поднес к ее губам кружку с каким-то пахнущим травами отваром. Вкус оказался приятным, сладковато-пряным. В голове прояснилось, язык обрел подвижность.
Ратмир ослабил натяжение цепей, поднимающих руки и девушка смогла их опустить. Затекающие руки снова наполнились кровью и под кожей побежали щекотящие иголочки. Ратмир начал разминать и массировать ей кисти рук, о чего стало еще щекотнее. Ладислава заохала и засмеялась. Затем он отстегнул крепления от уздечки и дал покрутить головой.
— Если ты и кобыл своих так приучаешь, то не удивительно, что они такие смирные. — Лада попробовала пошутить.
— Нет, с ними все проще. А вот с тобой, голубушка, я бы хотел поплотнее заняться, вон и Никита в дверях стоит.
В проеме двери действительно стоял Никита. Рослый, широкоплечий, как и все его братья, но борода еще короткая и не такая густая, как у старших. Он подошел к Ладиславе вплотную, провел ладонью по лицу, проверил уздечку. Обхватил крупной рукой ее за щеки, так что губы вытянулись трубочкой и поцеловал в них. Поцелуй вышел долгим, страстным, сладким.
Он скинул с себя рубаху, сапоги, развязал тесемки и сбросил штаны, оставшись совершенно голым. Снова приник к ее губам, крепко прижимая к себе голову за ремни уздечки. Резко отстранился, посмотрел в глаза и отвесил не сильную, но звонкую пощечину. В первый момент Ладислава опешила от такого резкого перехода и даже дёрнулась возмутиться, но тут же прилетела еще одна пощечина, с другой стороны. Щеки вспыхнули огнем.
Голову сильно потянуло в сторону и вниз, это Ратмир вновь пристегивал поводок уздечки у кольцам, но значительно ниже. Он так же, как и брат был совершенно гол. Когда был пристегнут второй проводок, Ладислава оказалась в полусогнутом положении, словно в глубоком поклоне. Натянулись цепи и руки ушли наверх, как распростертые крылья. Под живот была просунута широкая кожаная лента, закрепленная наверху, поддерживая за живот. Теперь Ладислава не смогла бы опуститься на колени, даже если сумела бы поджать ноги.
Ратмир стоял сзади, Ладислава его не видела, но очень хорошо чувствовала. Он ритмично шлепал ладонью по ее заду. То справа, то слева, снова справа, опять слева. Словно медленный неумолимый марш, его звонкие шлепки нагнетали страх и панику. Красные от ударов ягодицы пронзались огненной болью после каждого шлепка. Но это заводило, завораживало и возбуждало одновременно. Желание прекратить эти пытки, отдаться мужчине и продолжить истязания, все смешалось. Ладислава открыла рот в громком стоне, и он тут же был заткнут членом Никиты.
Никита вошел резко и глубоко, перехватив дыхание на вдохе. И тут же сзади резко и порывисто вошел Ратмир. Девушка оказалась практически нанизанной на вертел. Никита держал голову за ремни уздечки и глубоко всаживал член в смазмирующуюся глотку. Ратмир, словно заправский жеребец работал сзади. Оргазм растянулся в потерявшем счет времени.
Мужчины, тяжело дыша, поменялись местами. Ратмир не торопился и дал отдышаться девушке. Никита полил на крестец масло, дал ему медленно стечь по ложбинке на круглое отверстие упругой попки. Медленно ввел туда палец, подвигал взад и перед. Потянул вверх, вниз, растягивая упругие мышцы. Прижался головкой члена к скользкому входу, с силой надавил. Медленно, но плоть девушки приняла в себя в себя его возбужденный член. Напряжение сковало все ее тело. Но несколько движений и напряжение сменилось приятным томлением.
Ратмир дал Ладиславе облизать свой мужской орган, покатать языком яички в мошонке, а затем плавно проник в ее рот. С каждым движением проходя все дальше и дальше, он сумел ввести член почти на всю длину. Действуя синхронно, они взорвали ощущения Ладиславы. Она потерялась не только во времени, но и в пространстве. Руки и ноги совершенно не ощущались. Боль, томление, возбуждение перемешались выводя ее в уже в который раз в состояние экстаза.
В рот выстрелила струя горячей спермы. Еще несколько движений и Ратмир, дав хорошенько обсосать свой член, отошел в сторону. Через минуту кончил Никита. Когда он вышел, вслед за ним из ануса потянулась тонкая тягучая капля.
Они отвязали Ладиславу, дали полотенце утереться и позвали холопок.
— Сейчас ее в баню, не жаркую. Размять, обмыть и натереть целебным снадобьем. Затем дать отвару. Маруша, ну ты поняла.
— Да, господин, все поняла, — Маруша накинула на плечи девушке покрывало и повели к бане.
Уже у дверей подошел Ратмир, обнял Ладиславу, прижал к себе, расцеловал.
— Люба.Благодарю! — сказал он с улыбкой и легким поклоном. Рядом встал Никита, тоже обнял ее, расцеловал. И повторил слово в слово за братом.
— И вы мне любы. — Ладислава не удержалась, обняла обоих братьев. — И я вам благодарна.
Уже шагнув через порог, она развернулась.
— Хорошая у тебя мастерская, Ратмир. Только я еще не все рассмотрела. Покажете мне с братьями другие приспособы?
Богатыри дружно рассмеялись.
Баня была очень кстати. Холопки уложили Ладиславу на полок и обмывали, натирали, парили и разминали. После бани, силы окончательно покинули боярыню. Она прошла в свою светелку и уснула. Она проснулась утром гораздо позже обычного, целебные снадобья и притирания сделали свое дело. Ничего не болело, на коже никаких следов и сил в избытке. Холопки вычистили и отгладили сарафан. Рубаха была новая.
Ладислава спустилась и вышла на крыльцо. Братьев нигде не было видно. У дальнего сарая суетился Оглобля. Вышла Маруша, неся кружку.
— Испей боярыня, боярин Олег велел тебя напоить. Говорит, полезно для тебя будет. — Она подала глиняную кружку с пряным горячим напитком. — Он жуть какой умный! Ведун, лекарь. Это он снадобья целительные делает. Всякие хвори лечит, раны кровавые заговаривает.
Маруша болтала расхваливая Олега, а Ладислава прислушивалась к своим чувствам. Из глубины поднималась энергия и мощь, и откуда взялась после вчерашнего, она чувствовала, как руки и ноги наливаются силой. Она ощущала, как быстро улучшается ее настроение. Хотелось плясать, петь песни, водить хороводы, бежать по лугу быстр-быстро, обгоняя ветер. Даже не заметив этого, она выпила всю кружку до конца.
— А Игорь? — спросила Ладислава, с ним и Олегом она еще не пересекалась.
— О, боярин Игорь, боярыня, он волхв! Тоже умный, только по-другому. Он умеет с богами разговаривать. Попросит, чего надобно, и глядишь по его выходит. Еще всяких нелюдей видит. Ну, там леших, домовых, овинных. С ними завсегда договориться может.
— И что каждый из них особенный такой?
— Да. У каждого свое умение незаменимое есть. Вот боярин Ратмир шорник и скорняк, его седла да сбруи конские везде ценятся. Пояса кожаные сами князья носят. Его кожаные поддоспешники не всякая стрела берет. Боярин Никита, тот по лошадям до коням. Конюх, он каких не найти. Он с ними разговаривает, все понимает. Любого коня позовет, и тот к нему как к родной матери примчится.
— Ратмир молвил, что дюже лошадей любит.
— Так то оно так, токмо боярин Ратмир как всадник коней, любит, а боярин Никита как с людьми с ними общается.
— А остальные? Кто они?
— Боярин Гордей — самый старший. Он землю чувствует. Бывает встанет на колено, руку к земле приложит и стоит так, как каменная глыба. Потом встанет и рассказывает, что да где творится на земле. Врагов сразу чует. Еще может овраги да расщелины на вражьем пути делать. Еще камнепады или стены непреодолимые. Поэтому тихо у нас тут, не нападают, хоть и порубежье. Еще он кузнец знатный. У него кузня вон там, — она махнула в сторну, — у ручья стоит. Его оружие булатное у всех братьев есть. Да на продажу немного.
Маруша рассказывала запоем, с придыханиями, оханьем, так обычно на базаре новостями делятся.
— Боярин Владимир — он оборотень. — Маруша понизила голос до шопота. — Ну, он, когда захочет в огромного медведя превращается. Страшно! — она прижала ладони к лицу. — Сама видела! Огромный, когда на четырех лапах, то выше любого коня будет, а как на две встанет... Страшно! Шерсть черная с проседью. Клыки да когти как мечи булатные! Поговаривают, что он самому Велесу служит. Весь лес в порядке держит, всему зверью хозяин.
— Боярин Богдан стрелок, каких нет больше. — продолжала Маруша. — Из лука может белку сбить саженей за сто, с коня да на всем скаку! Еще он в сокола может превращать. Не сам, а как бы видит все через своего сокола. Взлетает ввысь высматривает, а боярин стреляет, всегда попадает!
— Говаривали, что тебя с Хельгой из печенежского полона взяли. А теперь, что тут в невольницах?
— Ты что, боярыня! — Маруша всплеснула руками. — Нечто они печенеги грязные нас в полоне держать?! Свободные мы. Сами по своей воле с ними жить остались. Любо нам тут. Хельга, вон, к своим викингам отказалась идти. Здесь осталась.
— Ладислава, не занята ли? — внизу сбоку у крыльца стоял Олег.
— Нет, не занята. — легким кивком

Я мама и брат

Проживание с младшей сестрой в однокомнатной квартире

Насоска