русский сказочный мир проникло. Заметил, аль нет?
Я усмехнулся, чувствуя подвох и, вспомнив разговор с Наташкой.
— Дааа, как-то не заметил я ничего такого, Карла Петрович.
— Ну как же, как же — загорячился он — вот возьмём, к примеру, Алёшу Поповича — былинный русский богатырь, вроде бы (?), а фамилия откуда такая?
И он сам себе ответил — Поп! От попа его фамилия.
— Или вот возьмём другого былинного богатыря, Илью Муромца! А имя то, как его произносится — Илия — да разве ж это русское имя?
— А, Микула Селянинович? — спросил я
— И Микула, и Святогор, и Вольга — исконно русские былинные богатыри!
— А вот твоё имя, принц — Роман — оно русского происхождения, али нет? Сдаётся мне, что нет. Вот как фамилия твоих дедов?
— Швецов
— А второго?
— Один у меня дед
Мой ответ не столько удивил, сколько обескуражил Карлу.
Он вскинул на меня глаза — Да ты и в самом деле голубых кровей..
— Карлуша — это обратилась к нему Шемаханская — хватит донимать принца философией, может пора уже познакомить его с нашей несчастной царевной?
— И то верно, совсем из головы вылетело! Идём ка принц и он, подхватив меня под руку, подвёл, к отдельно стоявшему, невысокому столику, на котором сидела лягушка!
Но лягушка — я присмотрелся — была не простая, не говоря уже о размерах, чуть больше жабы, она имела нарост золотистого цвета в виде короны на голове!
— Царевна-лягушка?!
— Да! — подтвердил Карла.
— Какая-то она большая и... а это что? — я увидел золотое тату на её спине и, наклонившись, прочёл — Маdе in Сhinа? Тут только я заметил, что и кожа у лягушки, изжелта!
Я выпрямился и обвёл всех взглядом.
Ответил Карла — Да тут такая история; Иван-Царевич смастерил себе лук, который стреляет так далеко, что... ну, в общем стрельнул он, как полагается, и пошёл искать свою стрелу. Год искал! И нашёл!
Он помолчал и продолжил — А теперь вот мается бедный, вроде бы и лягушка, и царевна, а заклятие не спадает с неё. Ну, никак не спадает. Уж что только мы не перепробовали: и в молоко, кипящее, её бросали, и мёртвой водой поливали, и Емелю приглашали — нивкакую! Уж и лекари мои всякие настои трав на ней опробовали — ничего! Только подросла ещё немного, а как была лягушка, так и осталась!
— Так мож она настоящая лягушка? — они уставились на меня — в смысле, не царевна она.
— Да как же это принц, а корона, а тату?
И тут промелькнуло в моём подсознании, словно огнивом, кто чиркнул.
То ли мёд был крепкий, то ли моча в голову ударила — я задрал исподку и, зажав её подбородком, спустил портки.
Ну, кого мне было стесняться: Забавы? Людмилы? Руслана или Карлы? А перед женщинами, я никогда не стеснялся.
Я опустился на колени и ткнул залупой лягушку — она раззявила свой рот и засосала её, да так смачно, да ещё и глазки прикрыла от удовольствия. И когда она стала заглатывать головку, член возбудился и встал, приподняв и лягушку, но она не отцепилась и продолжала засасывать, болтая в воздухе лапками.
И меня словно озарило! Я обхватил тельце лягушки, оттянул её от члена, перехватил за задние лапки и, раздвигая их, прижал клоакой к залупе и... Натянул лягушку!
По залу пошёл стон, все замерли в оцепенении, кожа на лягушке с треском разошлась и на полу, передо мной, появилась женщина, стоящая раком, которую я натягивал в жопу.
Она стонала, а я, вошедши в раж, ебал её, пока не излился спермой!
Кончив, я вытащил член из царевны и, обтерев об её ягодицы, встал, подтянул портки и оправил исподку.
Царевна тоже встала, но, как и лягушка, была голой. Она смотрела, нет! Она пялилась на меня во все глаза и улыбалась!
Напряжение спало и все зашевелились, а Карла провозгласил — По нашему закону, закону Тридесятого Государства, тот, кто освободил царевну от заклятия — тот и станет её мужем и царём её царства!
И, обращаясь ко мне — Ты уже не принц, ты теперь царь! А она твоя лягуш... бррр, твоя царевна!
Царевна прижималась ко мне, из её жопы по голяшкам стекала сперма, но женщина была в самом соку и очень даже привлекательна: этакая раскосая азиаточка, с кожей, цвета слоновой кости, с жёлтыми волосами, с сиськами размера четвёртого, не меньше. И я, в своих мыслях, уже погружался в царскую беззаботную жизнь, полную неги и ежедневных сексуальных утех в кругу наложниц... как, вдруг...
— Дядя! Он мой суженый! Он должен стать моим мужем! — Забава топнула ножкой и сверкнула глазками.
Царевна напряглась и вжалась в меня.
— Что ты, что ты Забавушка? — Карла подошёл к племяннице и погладил её по голове — ты же знаешь законы государства, всё должно быть по закону, милая.
— По закону?! — визгнула Забава — а он целку мою сломал, он чести меня лишил и кому я теперь нужна обесчещенная! — и зарыдала.
Карла вперился в меня взглядом — Принц, это правда?
И вот тут, я, не нашёлся, что ответить.
— Если правда, то ты должен взять Забаву в жёны.
С мягким шлепком рухнула на пол без чувств, освобождённая и выебанная мною царевна. Побледнела Людмила и скуксился Руслан, Несмеяна оживилась, а Шемаханская смотрела на меня, не то с жалостью, не то со злорадством.
— Стража!! — Карла трижды хлопнул в ладони — Берёшь в жёны Забаву, принц?
Я, наконец, пришёл в себя — Я уже обручён, Карла!
— Вот как! И кто же она?
— Васса, царица Тридевятого Царства!
Зависло молчание
— Ты находишься в Тридесятом Государстве и подчиняешься его законам — вынес Карла свой вердикт.
— Спрашиваю в последний раз: берёшь в жёны обесчещенную тобой девушку, или отказываешься?
— Да не могу я взять её в жёны, у меня ведь..
— Возьмите его! — приказал он страже, и я уже готов был сморгнуть, но передумал.
— В темницу, да на цепь! Думать будешь до вечера, не передумаешь — казню!
Я увидел, как побледнела Забава, как сошла с лица Людмила и подкосились её ноги, и она упала бы, да Руслан подхватил её...
Меня взяли под белы рученьки и повели из зала. Ещё я мог воспользоваться своим преимуществом, но что-то удерживало меня: я надеялся, что блондинка одумается и всё закончится полюбовно.
Глава 3. Побег из Тридесятого
Опасность своего положения, в полной мере я осознал лишь, когда меня завели в темницу и приковали цепями к стене, причём приковали не только руки и ноги, но и шею, и цепи были так коротки, что я мог только стоять, прислонившись к стене, с опущенными руками.
Я не мог воспользоваться замедлением, чтобы высвободиться, не повредив себе при этом рук или ног.
В темнице не было оконца, светильники никто и не думал зажигать и, когда стража вышла, закрыв за собой дверь — я погрузился во мрак. Но мало-помалу глаза привыкли к темноте, и я стал различать очертания стен и потолка. Стена была холодная, сырая и скользкая и через некоторое время меня уже начало знобить. Время будто остановилось, и я даже не представлял, сколько минут или часов прошло.
У меня начиналась истерика: во-первых, от обездвиженности — я, по жизни, не могу, без необходимости, усидеть на месте и нескольких минут; во-вторых, от злости на Забаву и самого себя, что оказался так доверчив и позволил себе расслабиться; в-третьих, от ощущения безвыходности положения, от того, что никто мне здесь, не просто, не поможет, а даже и позлорадствует, но, тут я вспомнил реакцию Людмилы, и мне стало немного легче.
Впрочем, ненадолго: я, почему-то, озлился на Наташку — усмотрев причину моего незавидного положения, именно в её появлении, в моей жизни.
...
В то самое время, когда принц, в темнице, прикованный к стене, покрывал матом всех, кто хоть как-то был причастен к его незавидному положению, в Тридевятом кое-что произошло.
Наталья, после того, как проводили принца, места себе не находила и, когда вечером, Марья, собралась к себе, она упросила её остаться — Я не смогу одна, останься Марьюшка.
И Марья осталась.
То ли интуиция у Марьи была развита, то ли по-другому как, но Марья была спокойна, а рядом с нею и Наташке стало легче.
На четвёртый день, как проводили принца с Забавой, Наташка хотела уже отпустить Марью — Иди Марьюшка домой, отдохни, а то совсем из-за меня не спишь.
Марья, кивнув, направилась к дверям и вдруг замерла.
Наташка обмерла, сразу почуяв неладное.
Марья повернулась к Наташке — Васса, принцу угрожает смертельная опасность: он в темнице, закован в цепи.
Наташка вскрикнула, ноги подкосились, и она осела на пол.
Она плакала, закрыв руками лицо. Подошедшая Марья, тронула её за плечо — Успокойся Васса, я помогу принцу, освобожу его от цепей.
Наташка подняла голову — Как же, Марья, ведь он в силу тогда войдёт и снова полонит тебя.
— Чему быть, того не миновать — и Марья, сцепив руки, застыла с закрытыми глазами.
Наташка замерла и тоже закрыла глаза.
— Всё! — Марья шумно вздохнула, как будто из-под воды, с большой глубины, вынырнула — и открыла глаза — Свободен!
...
Я хотел ссать, у меня уже затекали ноги и всё сильнее клокотала в груди злоба на всех и вся и, вдруг, я вспомнил про пятно крови на животе и, как вспышка молнии освещает на мгновение всё вокруг, подсознание озарилось прозрением и перед внутренним взором, словно на киноплёнке, проплыли кадры, лишения мною, девственности Забавы!
— Ссссукааа! — в бессильной ярости заскрипел я зубами и ударился затылком об стенку
— Ссука! — удар об стенку... — Ссука! — удар об стенку... и лишь, когда кровь, горячей и липкой струйкой протянулась по шее, я завыл, мотая головой из стороны в сторону и... я поднял руку и потрогал шею — цепи, не было! В следующее мгновение я осознал, что и руки мои свободны и — я сделал шаг — и ноги!
Не раздумывая о том, откуда пришла помощь, я подошёл к двери и тронул её — Закрыта!
Я вздохнул, успокаивая биение сердца, встряхнулся, сморгнул и ударил ногой в дверь. Сорвало засов снаружи, но дверь с петель не слетела, а лишь медленно и, со скрипом, отворилась.
«Свободен!» — внутри всё ликовало, и я вышел в коридор. Стражи не было. Тем лучше, не надо никого вырубать, и пошёл по коридору. Дойдя до выхода, высмотрел двор и наткнулся взглядом на баньку. Я вспомнил, что там может быть моя одёжка и, через миг, уже открывал дверь в предбанник.
Людмила, увидев меня,

Приключения Мины. Часть 2

Медкомиссия

Лед и пламень