ЕСЛИ ВАМ ЕЩЕ НЕ ИСПОЛНИЛОСЬ 18 ЛЕТ НЕМЕДЛЕННО ПОКИНЬТЕ ЭТОТ САЙТ!!!
Эротические рассказы
— вдруг прошептала она, — а у вас встаёт...
— Я же живой человек, — прошептал я в ответ и ласково погладил девушку по щёчке. — Но вы не бойтесь, мы наших актёров так бромом накачаем, у них вообще год не встанет.
— Хорошо, — она снова забормотала псевдо-латынь.
Я уже не столько гладил лицо членом, сколько тыкал им в щёки, ноздри, глаза, скользил по губам, а потом прицелился и в момент «аминя» вдвинул член во влажный тёплый рот, тут же вышел, ткнул замолчавшую в оторопи Юленьку в щёку, и снова — в рот. Юленька зафыркала и отвернулась.
— А вот это уже очень непрофессионально с вашей стороны! — сделал я замечание. — Вы зачем дубль портите?
— Вы мне член в рот суёте!
— Так я ж не специально.
— Правда, он не специально! — подтвердил Георгич, только что с упоением возивший вздыбленной елдой по юлькиным ягодицам. — Он в потолок глядит, страсть изображает. Хуй же у тебя перед носом? Вот и смотри сама, куда берёшь.
— Юленька, вы меня удивляете. Это же профессиональный риск! Снимаешься в драке, наверняка схлопочешь по морде, снимаешься в водопаде, можешь подцепить воспаление лёгких, а снимаешься в постельной сцене...
— Можешь ещё кое-что подцепить!
— ... нет-нет да хуй и оближешь.
— Тебе впервой что ли? Хуя во рту не держала? Одним больше, одним меньше! Тем более, что Серёга и засовывает-то на полшишки. Да и чего там засовывать, смех один.
— На себя посмотри, ага? — и уже актрисе: — Давайте работать профессионально, Юленька.
Я направил её лицо на мой вздыбившийся хуй и снова начал тыкать. Юленька мычала молитву сквозь плотно сжатые зубы. Я нашёл новую забаву: я утыкал налитую головку в губы девушке и скользил по ним вверх всем стволом члена, утыкаясь в курносый носик и задирая ей голову так, что волосатые яйца оказывались лежать на пухлых губах. Губы бормотали, приятно щекоча яйца. Рассудив, что так ей нравится ещё меньше, Юленька сделала губки мягкими и стала пускать меня в ротик. Я этим пользовался, и всё чаще вкладывал член в рот, проникая с каждым разом всё глубже. Мне даже стало казаться, что девушка начинает ловить хуй губами.
Георгич плотоядно улыбнулся мне и демонстративно принялся смачивать головку слюной:
— Знаешь, Юль, что самое главное в кино? Натурализм! А как получить по-настоящему натуралистичную сцену?
Он начал водить хуем по половым губам. Юленька выпихнула языком мой член изо рта и прошептала, растеряно глядя невинными пушистыми глазами:
— Сергей, мне кажется, он собирается в меня войти...
— Вы слушайте, слушайте, он дело говорит.
— Чтоб получить натуралистичную сцену, Юля, надо делать всё по-настоящему. Опа!
Он задвинул девушке по самые яйца, она вскрикнула, и я, поджидавший, засунул хуй ей в рот. Мы ебли Юленьку в два смычка, она вопила что-то невнятное и вырывалась, но мы крепко держали её — один за голову, другой за жопу.
— Да не крутись ты, — увещевал, пыхтя, Георгич. — Мы же так снимем, что видно ну совсем ничего не будет!
— Да это она роль исполняет, — объяснил я ему. — Её же свирепые гунны насилуют.
— А! Теперь ясно. Молодец, натурально исполняет. Слушай, Серёг, когда эту сцену снимать будем, надо свет на десять часов поставить. Смотри, как прогнулась. Чудно сыграет на ткани. Полутени, блики... Очень эротично, чики-пики!
— А я бы на полдесятого сдвинул. Тогда на пол классная тень от её качающихся сисек ляжет, с сосочками.
— Во, бля, сиськолюб!
Слушая наши профессиональные обсуждения, Юленька притихла, расслабилась. Губки её, обхватывающие мой член, сделались мягонькими, куда-то делись зубки, и если она ещё не подмахивала, то на толчки наши стала очень отзывчивой.
— Ну и как тебе? — поинтересовался я.
Георгич пожал плечами:
— Пизда как пизда. Суховата.
Юленька негодующе фыркнула.
— А мне мокро, заебись. Кстати, Юленька, Георгич прав: мы снимем так, чтоб ничего интимного не показать. Зритель будет подозревать, что мой член у вас во рту, и что вы елозите по стволу своими губками; но он, зритель, и представить себе не сможет, как мне хорошо. Так что, Юленька, вы бы уже начинали сосать. Тогда на ваших щёчках станут появляться и пропадать очаровательные ямочки. Их-то мы зрителю и покажем. Это будет изюминка сцены.
Чуть помедлив, Юленька стала посасывать в такт моим фрикциям. Я закатил от удовольствия глаза.
— Серёга, ты вон уже сколько её в рот пялишь! Я тоже хочу!
— Вэлкам. Давай пялить вместе.
Мы поставили молчаливую Юленьку на колени.
— Сиськи поправь, — вновь велел Георгич, и Юленька сделала нам красиво. Потом сложила ладошки между грудями. Я поправил ей платок, разгладил кокетливую чёлочку. Геогрич разнял её руки и положил одну на свой член, другую на мой. Юленька привычно обхватила члены и передёрнула, как затворы дробовиков.
— О, идея! — сказал Георгич. — Встаём так, чтоб руки у неё — крестом. Пусть дрочит нам, а сама заходится в религиозном экстазе.
— Ты чего, Георгич, охуел? Какой экстаз, её свирепые гунны насилуют! Или твой хер уже святыней стал?
— Вот, блядь, умный вроде, а нихуя не умный! Она же католичка! У них весь кайф от страданий!
— О! Можешь, если захочешь! Юленька, работаем дубль.
Она послала мне скорбный взгляд, прикрыла на секунду глаза, потом подняла лицо к потолку и коленоприклонённая, гологрудая, схватившая нас за члены, нежным невинным личиком своим показала вдруг такую духовность, что член мой распух раза в два. И эта одухотворённая особа синхронно и очень умело начала нас надрачивать. Блин, я одноглазого не первый год дою, но что она творила с моим членом, это просто не вообразимо! А Георгич мечтал:
— Снимать будем из-за спин, чтоб в кадре только наши поджарые жопы, такие, знаешь, в полутенях, а она вся на свету посередине — руки крестом, сиськи в стороны, коленочки сомкнуты, мордашка задрана...
— Облёт камерой через голову, — подхватил я, — крупный план лица, фиксация. Потом со спины, чтоб жопка кругленькая из-под платья ровно на половину, талия узкая, сиськи по бокам белеют, волосы льняные, платок католический...
— И, блядь, два хуя в ладошках.
— Хуи затемним.
И вновь профессиональный разговор свершил с Юленькой какое-то чудо: она так заперебирала пальчиками, что, чтоб не спустить раньше времени, мне пришлось применить тяжёлую артиллерию: представить соседку бабу Груню, старуху девяноста лет, как она в бикини драит машины на автомойке.
— Эй, монашка, ты чё-то к свирепым гуннам неровно дышишь, — сказал Георгич. — Хоть бы команды подождала, что ли. Это всё-таки они тебя насильничают, а не ты их. И засунул хер ей в рот. Юленька вкусно зачавкала. Слюна обильно потекла на выдающиеся груди.
— Эту сцену тоже снимем из-за наших спин, — начал я. — Чтоб было видно, как её ладошка копошится в моём паху, а голова — в твоём.
— Потом наплыв на мою мускулистую жопу, чтоб было видно, как сокращаются ягодицы, когда я её в рот пялю. А потом снимаем ямочку на щёчке.
— А потом крупным планом, как я ей сиську мну.
— Ну так мни, чего ты гладишь-то? Ты ж её, блядь, насилуешь! За сосок возьми, оттяни... кверху задери, во-от! Потряси... смотри, как колышется! А со слюнями надо что-то придумывать, Серёга. Гримёрша заебётся каждые две минуты ей сиськи пудрить.
— Кстати! Юленька, пусти-ка слюнку. Смотри, как грудь заблестела! Смотри, как красиво повисла слюнка на соске!
— Эстет, блядь.
— Слушай, Георгич, мне что-то это дрочиво надоело. Давай позу поменяем.
Сунув напоследок грудастику пару раз в рот, я улёгся на диван.сосать умеешь? Слово «анулингус» знаешь? Приступай! Юленька решительно снялась с его члена и села на пяточки.
— Значит так, слово «анулингус» я знаю, а вот монашка Лаура не знает. Второе, я очень сомневаюсь, что великий вождь свирепых гуннов уляжется пред монашкой в такой унизительной позе. И в-третьих, я совсем не представляю, как вы будете такое снимать, чтоб при этом ничего не было видно. Да в любом случае для художественного фильма это слишком пошлая поза!
Вздохнув, мы с Геогричем уселись перед ней на диван и переглянулись. Как всегда, объясняться пришлось мне.
— Хорошо, Юленька, я вам открою наш главный секрет. Обычно мы разговариваем об этом с девушками в самом конце кастинга, но вы оказались не только блестящей актрисой, но и очень умной, проницательной девушкой. Короче, мы планируем снять две версии картины — софт и версию для взрослых.
— Тоже красивую, костюмированную и историческую!
— Финансирование позволяет сделать просто потрясающий фильм!
— Тем более, что и затрат-то никаких. Просто всё, что мы раньше при монтаже вырезали и выбрасывали, мы теперь вырежем и склеим.
— На особый успех софт-версии мы не рассчитываем...
— Так, соберём по миру пару-другую сотен миллионов долларов...
— Но взрослая версия, о! Это будет взрыв! Порно-оскар обеспечен!
— Нас сам великий Майкл Нинн продвигает!
— Юленька, вы таки пройдёте в роскошном вечернем платье по красной дорожке с золотой статуэткой в руках, в окружении фотовспышек и звёзд.
— Церемония проходит в Ницце, во Франции. На сцене, так сказать, нашего фильма.
— Майкл, как сценарий прочитал, сразу номер для нас троих в семизвёздочном отеле заказал!
— А самое главное, Юленька, показ будет закрытым. В России никто и не узнает о второй версии фильма! Тёмная страна, здесь не видели ни тайного «Терминатора», ни взрослых «Пиратов Карибского Моря», ни «Гарри Поттера».
— Церемонию награждения, конечно, будут транслировать, но кто у нас эти церемонии смотрит?!
— Разумеется, Юленька, роль в нашем фильме получит та девушка, которая, пройдя кастинг, согласится на взрослую версию.
— Поэтому и кастинг у нас такой, жёсткий.
— И это совсем другая зарплата, Юленька.
Затаив дыхание, мы смотрели на нашу грудастую нимфу, она же, надменно поджав полные губы несколько секунд молчала и холодно разглядывала нас. Потом каким-то фантастическим способом медленно открыла рот — мы услышали, как интимно разлепляются её губы.
— Анулингус, говоришь?
Юленька скользнула мне в пах, не отпуская мои глаза своим новым, ледяным, синим взглядом, подняла яйца, щекотнув маникюром, и кончиком языка пробежалась по моей промежности. Я