застегнут лишь у горла, и в распахивающиеся полы выскальзывали гладкие ноги в белых ажурных чулках и посверкивали голые груди.
Молитвенно закрыв глаза, Сашенька как воду выпила бокал коньяка. Щечки порозовели, глазоньки заблестели. Встав передо мной, она лукаво улыбнулась и крутанула пальчиками застёжку у горла. Тёмный бархат упал на пол. Она стояла в длинном белом пеньюаре, кружевной корсет стягивал талию, прозрачные полы стекали к полу по крутым бёдрам, раскрываясь на лобке, выставляя на обозрение прозрачные крошечные трусики с просвечивающими завитками лобковых волос под ними. Сверху над всем этим нежным великолепием наливались розовым смущением огромные груди, скромно глядя в стороны и чуть вниз трогательными сосочками с потрясающе большими ореолами.
— Ну как? У меня получается?
Ещё как! Я облизнул пересохшие губы:
— Пока не знаю, Сашенька. А что, модель предусматривает голую грудь?
— Тут такое дело, Игорь Викторович, — затараторила она, — у меня фигура нестандартная! Тонкая талия, небольшая, но круглая попа и непропорционально большие груди шестого размера. А пеньюарчик для мелкосисечных сделан, мои грудочки в чашечки не влезли. Ну я и вывесила их снаружи! Так ведь тоже неплохо?
— Очень неплохо! Думаю, мы эту идею в следующей модели реализуем.
Сашенька радостно заулыбалась.
— И под этот пеньюар не надевают трусики.
— Но они были в комплекте, — захлопала она ресницами, подняв ветер.
Блин.
— Недоглядели. Уберу из комплекта.
— Так мне что, их снять? Стыдно...
— Так надо, Сашенька. Я тоже вот работаю с тобой, рук не покладая.
Она вздохнула, развела прозрачные полы и скатала стринги по прямым ногам, так что ее потрясающие груди свесились на всю длину и призывно закачались. Выпрямилась. Узенькая светлая полоска лобковых волос заканчивалась «ласточкиным хвостом», непослушный завиток курчавился прямо над уголком половой щели.
— Волосы распусти.
Она закинула руки и выдернула из волос шпильку. Волосы хлынули по спине волной тёмного золота.
— Пройдись, пожалуйста.
Она прошла из угла в угол, полы легко разлетались, открывая точеные ноги на шпильках, груди задорно подпрыгивали, действительно изумительно-круглые ягодички перекатывались в переливах белого прозрачного шёлка.
— Покрутись.
Звонко засмеявшись, Сашенька закружилась юлой, взмыли и метнулись следом волосы, полы пеньюара, груди. Запыхавшись, упала прямо на мои колени.
— Ох, простите, Игорь Викторович!
— Ну, ты поосторожней, я все-таки начальник, — сказал я торопливо лапая всё, что попадалось под руки, типа помогая встать, а на самом деле мешая. Сашенька сползла на пол перед моими ногами и, тяжело дыша, взволнованно смотрела на меня снизу вверх, гологрудая, розовощекая, с сияющими васильковыми глазами.
— Всё, вы посмотрели? Можно одеваться?
Как ушат холодной воды. Я опять забываю, что для нее ничего эротичного не происходит, она действительно просто сверхурочно работает.
— Нет, Сашенька, посиди так.
— Зачем?
— Слушай, а ты правда мужу никогда не изменяла?
— А зачем вы это спрашиваете?
— Да предложение у меня к тебе одно есть, но для этого надо знать о тебе кое-что интимное.
— В постель хотите затащить, — грустно констатировала Сашенька и прикрылась руками. — Как все.
— Наоборот! — затараторил я. — Я должен убедиться, что у тебя высокая мораль! Ведь не может рекламное лицо нашей фирмы быть падшей женщиной?
— Лицо нашей фирмы? — пролепетала она. Ох, как вкусно разлипались и слипались ее нежно-розовые обильно напомаженные губки!
— Да, да! Нам ведь самое главное с тобой осталось — рекламу нового пеньюара сделать! И я должен быть уверен в твоей безгрешности!
— Я безгрешна.
— Так как там насчет мужа?
— Не изменяла. Он мне сразу сказал, прямо на свадьбе: «Сашка, если кому пизду дашь, я тебе синяк поставлю, потому что ты тогда — блядь станешь. А в жопу тебя, — сказал, — вообще только я имею право трахать». Просто я не девственница за него вышла, меня во дворе мальчишки от месячных лечили — пока меня трахали, месячных не было, но где-то раз в месяц с утра не успевали трахнуть, и всё, на семь дней проблем.
— И что, — пересохшим горлом спросил я, — всем двором лечили?
— Даже с соседних дворов прибегали лечить. Да я и сама за ними бегала: «полечите да полечите!» Потому что знаете, как месячные больно? А еще трах от прыщиков помогает — меня трахали, и прыщиков не было. И грудочки такие большие выросли, потому что меня мальчишки, как насосом, накачивали.
— Как же ты не залетела?!
— А меня научили пепси-колой подмываться. И предохраняет, и пузырится внутри приятненько так! А еще я травки ела. Подсмотрела, какие травки кошечки едят, и тоже их ела. В общем, я замуж вышла только попой девственница. А муж как про лечение узнал, так пиздёжкой пользоваться брезгует, а только в жопу поёбывает.
— Но к тебе же мужики пристают...
— Пристают. А я им: «Нет! Мне муж не велел!» Иногда, правда зажмут в углу, сиськи вывалят и дрочат. Но это, думаю, ладно, это же не измена. Мужчинки такие нетерпеливые, и дурачки совсем, пока сперма в голове плещет. А как спустят, сперма из головы уйдёт, так сразу нормальные. Иногда, если член большой и красивый, я и сама такой помять и подрочить люблю. Так приятно рукой по нему водить, а он подрагивает, как живой, и пальчики потом вкусно пахнут. Я их не мою, под щёчку положу и всю ночь нюхаю, член вспоминаю.
От возбуждения меня начало потряхивать. Кабинет плавал в каком-то мареве. Член рвал брюки.
— Ладно, ты меня в своей моральной высоте убедила.Давай тебя на рекламу снимать.
— Прямо снимать?
— Ну, ты же хочешь быть звездой? Представь, твои фотографии по всему городу, во-от такой величины! Прямо на всю стену дома.
Глазки Сашеньки разгорелись:
— Очень хочу!
Я достал фотоаппарат, разложил Сашеньку на диване, так чтоб волосы — до пола, и груди на одну сторону, сосочками в объектив, потом раком ее поставил и пригнул, чтоб сиськи касались пола, потом поясницу ей прогнул, чтоб жопка — сердечком под прозрачной тканью, а потом совсем сзади щёлкнул, чтоб вся налитая пиздёшка вкусненько так в объектив выпирала. Потом заставил её встать и пройтись, потом руки за голову закинуть, потом прогнуться, грудями вперёд, потом — сзади, чтоб и попа и груди по бокам тела выпирали. Потом заставил взять сиськи в руки и предлагать зрителю, и лицо просящее сделать, бровки домиком, губки уточкой, словно говорит: «возьми их, ну пожалуйста, потискай, я тебя очень прошу». Сашенька выполняла команды с холодным профессионализмом.— А теперь, милая Сашенька, завершающий штрих. Сиди неподвижно, сейчас я художественно кончу тебе на лицо, и мы получим несколько поистине шедевральных снимков!
Напоследок я поднял фотоаппарат, но он не щелкнул и вспышка не сработала.
Сашенька снялась с члена и деловито сказала:
— Игорь Викторович, у вас флэшка заполнилась.
Я растеряно посмотрел на фотоаппарат:
— Ну ладно, давай я кончу...
— А зачем?
— Ну, это так прекрасно — нити спермы в волосах, капельки спермы на ресничках, мазочки спермы на щёчках и губах...
— Но мы же всё равно не сможем это сфотографировать, — Сашенька подняла плащ и, закутавшись в него, подошла к зеркалу поправить макияж. Блядь, я ее сейчас изнасилую! Хотелось выть...
И вдруг я придумал!
— Ах, Сашенька! Как же это мы не подумали! Представь — твои фотографии с хуем во рту по всему городу, во всю стену домов! Что скажет об этом твой муж?
Сашенька не отрываясь от зеркала пальчиком правила тон на щеках:
— Похвалит. Это ведь искусство. И я теперь звезда.
— Знаешь, мне кажется, ему может не понравиться.
— Почему? — приоткрыв ротик и выпятив под бархатным плащом попку, Сашенька красила ресницы.
— Ну, он может расценить это как измену.
— Но он же про минет ничего не говорил, — Сашенька намазала помадой губы чмокнулась в зеркало и повернулась ко мне, довольная собой, свежая и безумно красивая.
— А ты позвони ему и спроси, — иезуитски предложил я. — Только не говори, что уже это сделала, скажи — предложили.
Сашенька искоса посмотрела на меня и взяла трубку городского телефона с моего стола:
— Алло, Ванечка! Слушай, мне тут предложили сделать высокохудожественную фотосессию, которая высокое искусство... Вот и я думаю, здорово! Только, Ванечка, мне придётся немножечко, совсем чуть-чуть!, пососать хуй.
Вопль из телефонной трубки был слышен даже мне.
— Хорошо, хорошо, Ванечка, нет так нет... Про пизду я бы сразу не согласилась, а про отсосать ты же ничего не говорил... Да поняла я! Пока-пока, целую...
Ох, какими губами ты его сейчас «поцеловала»! Еще теплыми от моего члена.
Она растеряно посмотрела на меня:
— Игорь Викторович, что же делать?
Я сделал вид, что размышляю. Потом тяжело вздохнул:
— Хорошо, Сашенька. Труда жалко, но сохранить семью важнее. Я не буду публиковать фотографии, а ты за это закончишь начатое.
— Не поняла...
— Досасывай.
— Зачем? Сперму в волосах мы все равно сфоткать не сможем.
— Ну и ладно. Я в душе художник, я должен это увидеть.
— Нет, Игорь Викторович. Оказывается, минет мне тоже нельзя, муж запретил.
— Тогда я опубликую снимки!
Сашенька заплакала:
— Тогда он мне синяк поставит, а вас вообще убьет. Он у меня знаете, какой здоровый! И в Чечне контуженный.
Я опустошённо поник и неожиданно попросил:
— Сашенька, милая, помоги мне кончить...
— Игорь Викторович! — ахнула Сашенька. — Вы это чего?! Вы же женатый! Вы же только для искусства...
— Ну, представь, я домой такой возбужденный приду, — я кивнул на торчащий из ширинки в полной боевой готовности член, — меня жена спросит: «А чего это у тебя хуй стоит?» Мне придется ей все рассказать... Я тебе семью спас, фотки не опубликую, а ты мою разрушишь.
— А вы не рассказывайте.
— Наврать жене?! Как можно! Да что ты такое говоришь!
— А что же делать?
— Давай, ты мне минет дососёшь, я не возбужденный домой приду, жена ничего не спросит, и мне не придётся её обманывать!
Сашенька захлопала в ладошки:
— Это вы здорово придумали! Только не могу я минет дососать, мне же муж запретил!
— Да ты ведь уже сосала мне!

В местном ночном клубе

Язык чешется

Стюардесса по имени Рыжик