не успокоился окончательно, бессильно опираясь на стену, и закрыв глаза. Когда я открыл их, он всё ещё был на коленях, и на полу виднелись влажные мутные следы — жаль, я пропустил тот момент, когда спровоцировал его наслаждение... Он улыбался мне, глядя в глаза, молча, его улыбка означала моё падение, и его победу, но я не ответил на неё, предпочитая упереться затылком в стену. Я чувствовал, как его руки мягко поправляют мою одежду: молния, пуговица, ремень... У меня не было ни сил, ни желания сопротивляться, пусть делает, что считает нужным. Поднявшись с колен, он тотчас впился в мои губы влажным, пряным от моей спермы, поцелуем, глубоким и долгим, снова играя с моим языком, но я отвечал ему как-то механически, уставший, наверное, от его настойчивого внимания, или от опустошающего оргазма... Оторвавшись от меня, он принялся деловито застёгивать мою рубашку — с таким видом, будто готовил меня к какому-то важному приёму, и я безучастно наблюдал за его действиями. Наконец, он освободил мои руки, и вернул пиджак на место. Застегнул на одну пуговицу, стряхнул невидимые пылинки...
— Вот, — произнёс он, немного удивлённый моим молчанием, — готово.
Я стоял, не произнеся ни слова, и просто смотрел на него. И почему он имел какое-то ужасное, фактически разрушительное влияние на мои мысли? Что же было в нём такого страшного? Бояться стоило только себя, и в этом я убедился ещё раз. Мне захотелось сразу уйти, но его рука вдруг преградила мне путь.
— Что случилось? — участливо поинтересовался он. Ему, конечно, не понять, как я в данный момент мучился угрызениями совести за то, что поддался ему. Возможно, это и глупо, конечно, ибо моя жена постоянно развлекается с другими, а я позволил себе слабость лишь несколько раз, но мне казалось, что в нашей семье хотя бы кто-то должен не терять голову.
— Ничего. — Мой ледяной тон говорил о том, что я не желаю вступать с ним ни в какие дискуссии. — Дай мне пройти.
— Нет. — Сказал, будто так и должно быть. Будто это самая естественная вещь на свете — меня не отпускать. Я пожал плечами и отвернулся от него, ибо его всепроникающий взгляд начинал меня смущать. Он наклонился к моему уху, но всё это время я видел лишь бледность его длинных пальцев, пальцев, которыми он доставлял себе удовольствие, пока ласкал меня... Пальцев, на которых успели высохнуть капли его влаги...
— Я должен поблагодарить тебя... — шепнул он, нежно лизнув мочку моего уха. Я вздрогнул от прикосновения его влажного языка. — Благодарю, что позволил мне сделать это... — Его прерывистое дыхание согревало кожу. — Спасибо.
Видимо, он ждал какого-то ответа от меня, реакции. Но я совершенно не знал, что сказать в такой ситуации. «Не за что»? «Всегда пожалуйста»? «Рад помочь»? Чёрт возьми, какой цирк, как же всё это нелепо... Поэтому я лишь снова пожал плечами. Он посмотрел мне в глаза — они заглядывали мне в душу, сковывая льдом. Синие глаза — тёмная радужка при таком освещении, красивые, с тёмными ресницами, по-египетски удлинённое верхнее веко... Он гипнотизировал меня ими, и я, словно заворожённый, смотря в них, падал, тонул в этом океане, пытаясь узнать, понять, что же он таит в себе. Хочет вывернуть мою душу наизнанку этим взглядом? Любопытно, что он в них видит — смятение, гнев, озлобленность, осадок вожделения?
— Не мучай себя. — Вдруг произносит он, убирая руку. — Я и вправду рад доставить тебе удовольствие, не думаю, что это может считаться изменой или слабостью плоти с твоей стороны. — Он рассуждал так здраво, стоя напротив меня, что я почти начинал ему верить. — Я исправил несправедливость, ибо из всех троих ты один ничего не получил, и мне очень не хотелось это так оставлять.
Простое и понятное объяснение всему происшедшему, предельно логичное и адекватное, к тому же. А я тут стою перед ним и мучаюсь непонятно отчего, рассуждая на какие-то более веские темы, проникая глубже туда, куда не стоит даже ступать... Не сейчас, не в этом случае.
— Да. — Я нехотя признал своё поражение в схватке эмоций с разумом. Скорее, потому, что мне самому надоело терзаться чем-либо. — Возможно, ты прав.
И, пройдя мимо него, оставив его наедине с моим образом, я пошёл на поиски моей жены, что наверняка беспокоилась,заметив моё долгое отсутствие. Я нашёл её лежащей на кресле, а между её раскинутых бёдер трудился какой-то мужчина. Любимая, откинувшись на спинку, наслаждалась, подставляя себя чужому языку, который, нужно сказать, был весьма старателен.
Вид моей полуобнажённой благоверной был прекрасен, она всегда так естественна в этот момент, так невинна и в тоже время ненасытна. Красивая, получающая удовольствие, женщина... Что может быть прекраснее?
Я взял её руку, поцеловал запястье... Миг — и вот я целую её шею, ключицу, моя ладонь ложится на её грудь. Она постанывает — разморенная, чудесная, моя...
— Где ты был... — выдыхает она. — Так долго?
Лично я не был до конца уверен, что она заметит это, в такой-то компании, но мне было приятно, что она заметила, что меня нет рядом. Я целую её вместо ответа. Её партнёр замечает меня, но не останавливается ни на секунду. Мне нравится этот момент, он весьма новый для нас, ещё никогда я не касался её, пока она была с другим. Дыхание её участилось, я коснулся чувствительного бугорка соска языком... Она застонала и выгнулась навстречу моим губам, по звукам, издаваемым невольным третьим партнёром, я понял, что он активнее взялся за дело, и сам взял в ладони обе её груди. Мягкая, нежная кожа под моими пальцами, твёрдость тёмных сосков под моими губами... Она извивалась под нами, под нашим безжалостным натиском, просила сильнее, явно жаждала, чтобы кто-нибудь из нас вошёл в неё. И мужчина, что трудился над истекающим соками лоно, был готов исполнить её жгучее желание, но я жестом остановил его. Он непонимающе посмотрел на меня, а я... Не знаю, что овладело мной в тот момент — демон страсти, демон вожделения или это проснулась моя доминирующая натура, но я пригнул его голову обратно, надавив рукой на шею, и затем направлял его, положив ладонь на его затылок. Мягкие светлые волосы мужчины под моими пальцами, его старание, вздохи моей жены — всё слилось в единый неразрывный ком, и я наслаждался властью над ними обоими. Над моей благоверной, что не могла никак получить свой оргазм, поскольку я управлял темпом и глубиной проникновения языка мужчины, что оказался так некстати на пути моего желания поэкспериментировать. Я видел, как он возбуждён, видел, как топорщатся брюки, как рука изредка касается паха. Мне вдруг захотелось большего. Наверное, разум мой совершенно уснул в это мгновение, раз позволил мне такую вольность.
— Освободи его. — Сказал я ему, когда он снова опустил руку вниз, но при этом не дал ему оторваться от своего основного занятия.
Мне было очень интересно, любопытство гнало вперёд. Наверное, только им и обуславливались все мои действия. Я смотрел, как мужчина торопливо расстёгивает молнию, как освобождает от оков белья свой орган, как не спеша проводит ладонью вверх-вниз по чуть изогнутому вверх стволу. Меня это устроило, но захотелось немного усложнить игру.
— Убери руку.
Ладонь послушно убралась с восставшей плоти, и уперлась в подлокотник кресла. Это меня вполне устроило. Было странное ощущение. Будто я заставляю его делать это, словно бы против его воли. Однако, это было не так, он с радостью принимал мои правила игры — отзывался на движения моей руки, не пытался удовлетворить себя, не сопротивлялся и внимал моим словам. А я входил во вкус всё больше.
— Давай, — говорил я, — пройдись по её губкам, ей это нравится. Подразни вход, пусть помучается... Вот так, уже лучше.
Моё одобрение было для него словно кость для голодной собаки — он становился ещё внимательнее, ещё усерднее. Я мог видеть, как раскрытые малые губки принимают между ними его проворный язык. Жена стонала в голос, подавая бёдрами навстречу, и её стоны были для меня словно музыка.
Я провёл рукой по его спине. Мужчина выгнулся — с готовностью, приглашающе. Я ухмыльнулся, увидев его стремление к удовольствию, но мне пришлось его разочаровать — оргазм, подаренный мне губами моего невольного знакомца, ещё напоминал о себе слабостью в мышцах. И я не хотел, чтобы он касался меня, управлять им было куда интереснее.
Я потянул его за волосы выше, призывая поласкать клитор моей любимой. Он подчинился, и вскоре жену сотряс первый оргазм.
— Так, теперь остановись. — Я убираю его лицо от мокрого лона супруги.
Он облизывает губы — возбуждённый, вожделеющий, но не пытается что-то сделать без моего разрешения. Молча стоит на коленях, не смотрит на меня, опустил светловолосую голову. Молод — скорее всего, лет на пять младше нас, любопытно, что именно привело его сюда... Вижу обручальное кольцо на его пальце. Этот оборот увлекает меня ещё сильнее.
— Поласкай себя. — Говорю я.
Его рука неуверенно касается упругой плоти, обхватывает, он тихо выдыхает, прикрывает глаза... Не торопится, даёт себе насладиться каждым мгновением. Я смотрю на это зрелище, и сам чувствую, как меня заводит вся ситуация, я поглаживаю его по волосам, пальцами касаюсь щеки, провожу ладонью по подбородку, шее. Он отзывается на мои касания, я чувствую, как он прижимается к моей руке. Супруга, отдыхая, смотрит на нас, я вижу по её глазам, что ей хочется продолжения. Движения его руки по стволу члена ускорились, и я приподнимаю его за подбородок, провожу большим пальцем по его приоткрытым губам, его готовность ко всему завораживает... Он смотрит на меня серыми глазами, и я киваю в сторону жены:
— Она хочет тебя. — Он смотрит недоверчиво на супругу, молчит, и всё ещё не предпринимает никаких действий. Я слегка подталкиваю его к ней. — Давай же.
Он входит в неё плавно, мягко, моя благоверная моя тихо вздыхает от волн удовольствия, нетерпеливо двигает бёдрами навстречу. Он останавливается в нерешительности, войдя до конца, я подхожу к ним ближе...
— Резче. — Говорю я ему, проведя рукой по его спине. Он в рубашке — я ведь не говорил, что он может раздеться полностью. — И темп быстрее.
Выполняет, двигается резко, моя

ПОСЛЕ УРОКА ФИЗКУЛЬТУРЫ

МОЯ БОЛЬШАЯ СЕМЬЯ

Флоридский массаж