лет, решали судьбу своей 18-летней старшей сестры. Мама, Ниляй и я стояли за дверью, пытаясь подслушать. Сердце было подобно барабану.
— Пап, ну ты же уже обещал! Какова будет твоя репутация после этого? — говорил Тимучин. — Денег от Азера ты получишь ненамного меньше, чем от Мусаевых. Но Гюнай будет приятно, если ты учтёшь её мнение — это был младший, Мехман. — Да что она понимает в том, что такое семья? Привыкнет! — средний, Азиз, вообще относился к девочкам, как к проституткам. — Гюнай, держись! — Шепнула Ниляй. Мы обнялись. Мои руки дрожали.
Там было много что сказано, но не всё было слышно. Пытаясь успокоиться, я прислонилась спиной к довольно холодной стене. Наконец, совещание закончилось. Меня позвали. Я встала посередине; слева сидел Тимучин, справа — Азиз и Мехман, отец же, в кресле передо мной, буравил меня взглядом. Я потупила глаза: так было проще.
— Гюнай! Мы посовещались и решили, что ты выйдешь замуж за Латифа.
Последовала пауза секунд на десять, прежде чем я смогла сказать:
— Но... Папа! — Никаких «но»! Ты всё поняла? — Да, — ответила я, не в силах более сопротивляться: на глаза наворачивались слёзы.
— Через два часа поедем по магазинам: подбирать платье на сватовство. Поешь и собирайся.
Мужчины вышли из комнаты. Вошла Ниляй; мы обнялись, и я заплакала

Клизма (1 часть)

Как моя жена у пацанов велосипед забирала...

Командировка в Киев